1914 — 106,0%

1915 — 101,9%

1916 — 93,7%

1917 — 93,3%

«Общее сокращение посевной площади под влиянием политико-экономических факторов незначительно и дает к 1917 году всего 6,7 %», — констатирует автор исследования[62].

Таким образом, сокращение посевных площадей само по себе еще не могло стать причиной продовольственного кризиса. Из чего же складывалась недостача продуктов питания, возникшая с 1914 года и стремительно развивающаяся впоследствии?

Немного проясняет вопрос взгляд на сокращение посевных площадей в зависимости от типа хозяйств — крестьянских и частновладельческих. Разница между ними в том, что первые были нацелены преимущественно на прокорм самих себя (в рамках хозяйства и общины), отправляя на рынок лишь невостребованные излишки. Их ближайший аналог — простая семья, ведущая собственное хозяйство. Вторые же были построены на принципах капиталистического предприятия, которое, используя наемную рабочую силу, нацелено на получение прибыли с продажи урожая. Оно не обязательно должно выглядеть как современная американская ферма — это может быть и помещичья латифундия, использующая крестьянские отработки, и зажиточный крестьянский двор, прикупивший дополнительно земли и обрабатывающий ее с помощью наемных работников. В любом случае урожай с этой «излишней» земли предназначен исключительно на продажу — для хозяйства он просто избыточен, а сами эти земли обработать силами только хозяйства невозможно.

В целом по России, без учета оккупированных территорий и Туркестана, динамика посевных площадей по типу хозяйств будет выглядеть следующим образом: крестьянские хозяйства дают для 1914 года 107,1 % к среднему показателю за 1909‑13 гг., а частновладельческие— 103,3 %. К 1915 году крестьянские хозяйства показывают рост посевных площадей — 121,2 процента, а частновладельческие — катастрофическое сокращение до 50,3 %.

Аналогичная картина сохраняется почти для каждой части страны, взятой отдельно — для черноземной полосы, для Нечерноземья, для Кавказа. И лишь в Сибири частновладельческие хозяйства не сокращают посевных площадей.

То есть крестьяне, лишившись рабочих рук, но хорошо представляя себе, что такое война, затягивают пояса и расширяют посевы — усилиями всей семьи, женщин, детей и стариков. А капиталистические хозяйства, также лишившись рабочих рук (мобилизация сказалась и на рынке рабочей силы), сокращают их. В этих хозяйствах некому затягивать пояса, они просто не приспособлены к работе в таких условиях.

Но главная проблема заключалась в том (и поэтому Кондратьев особенно обращает внимание на возникшее положение), что товарность зерна именно частновладельческих хозяйств была несоизмеримо выше крестьянской. К 1913 году помещичьи и зажиточные хозяйства давали до 75 % всего товарного (идущего на рынок) хлеба в стране[64].

Сокращение именно этими хозяйствами посевных площадей давало существенное сокращение поступления хлеба на рынок. Крестьянские же хозяйства в очень большой степени кормили только сами себя.

Кстати, интересной темой для размышлений мог бы стать вопрос о том, что стало бы с Россией, удайся столыпинская аграрная реформа перед войной.

Наконец, третьим фактором, оказавшим серьезное влияние на формирование продовольственного кризиса, стала транспортная проблема.

В России в силу географических и климатических факторов сложилось разделение регионов на производящие и потребляющие, или, в другой терминологии, на районы избытков и районы недостатков. Так, избыточны по хлебам были Таврическая губерния, Кубанская область, Херсонская губерния, Донская область, Самарская, Екатеринославская губернии, Терская область, Ставропольская губерния и другие.

Недостаточными являлись Петроградская, Московская, Архангельская, Владимирская, Тверская губернии, Восточная Сибирь, Костромская, Астраханская, Калужская, Новгородская Нижегородская, Ярославская губернии и другие[65].

Огрубляя, важнейшие районы избытков лежали на юго-западе Европейской России, районы недостатков — на северо-востоке. Соответственно этой географии складывались в стране и рынки — производительные и потребительские, а также выстраивались торговые пути, распределяющие потоки хлебных грузов.

Основным средством транспорта, обслуживающим продовольственный рынок в России, являлся железнодорожный. Водный транспорт, исполняя лишь вспомогательную роль, не мог соперничать с железнодорожным ни в силу развития, ни в силу географической локализации — отсутствия водных артерий, связывающих запад и восток.

С началом Первой мировой войны именно на долю железнодорожного транспорта пришлось подавляющее большинство перевозок — как огромных масс людей по мобилизации, так и титанических объемов продуктов, амуниции, обмундирования для их снабжения. С началом мобилизации железные дороги западного района — почти 33 % всей железнодорожной сети[66] — были выделены в ведение Военно-полевого управления, и использовались практически исключительно для военных нужд. Для этих же нужд в западный район была передана значительная часть подвижного состава. Управление железными дорогами было, таким образом, разделено между военными — в зоне, прилегающей к фронту, и гражданскими властями — на всей остальной территории.

Никогда и нигде многовластие не доводило до добра. Мало того, что на восточный район легла вся тяжесть снабжения западного мобилизованного района. Из западного района перестал возвращаться обратно подвижной состав. Возможно, он был куда более необходим в прифронтовой полосе — даже наверняка. Но такого рода вопросы требовали единого центра принятия решений, с трезвой оценкой всех плюсов и минусов. В нашем же случае к лету 1915 года задолженность западного района перед восточным достигла 34 900 вагонов[67].

Перед нами открывается одна из важнейших причин продовольственного кризиса — железнодорожные магистрали, обеспечивая огромные по масштабам военные поставки и испытывая острую нехватку подвижного состава, не могли справиться с нуждами гражданского сообщения.

Из-за неразберихи, отсутствия единого руководства, мобилизации части подвижного состава и изменения всего графика движения — железнодорожные перевозки в стране были расстроены в принципе. Если принять за 100 процентов среднее количество перевозок за 1911‑1913 гг., то уже во втором полугодии 1914 их объем составил 88,5 % от довоенного уровня, а специальных хлебных перевозок — лишь 60,5 %[68].