— Не любите походы?

— Никогда в них не был. Люблю цивилизацию.

Девушка тихо хмыкнула, глядя себе под ноги.

— Да… Мне кажется, я её тоже уже люблю, — она сделала шаг в сторону. – Оставлю вас с телефоном. Снова.

И, ещё раз как следует встряхнув куртку, медленно побрела к лесу, скрипя резиной тапок.

Брент спрятал руки в карманы и посмотрел в спину Эммы. Несмотря на то, что сейчас на ней не было рюкзака, её походка не стала легче. Она переставляла ноги так, будто каждый шаг давался ей с трудом. Днём это можно объяснить тяжестью ноши. Вся группа ходит примерно так же. Однако, как только рюкзаки оказывались на земле, во всех вселялась живость и лёгкость. Во всех, кроме инструктора.

25 апреля.

Недалеко от Роварденнана.

Вопль ужаса пронёсся по стоянке и отдался эхом в листве деревьев. Дальше стал раздаваться треск веток, какая-то возня и невнятные восклицания.

Эмма распахнула глаза и уставилась в крышу палатки. Вопль был громкий, но больше не повторился, и никто другой не орал. Зато ругань, треск веток и возня продолжались. Значит, это не убийство.

Доброе утро. Или еще ночь. Какая уже разница?

— Какого хрена происходит? – прозвучал недовольный голос Колина.

— Исчезни, — ответил ему кто-то.

Эм подняла руку и в потёмках нащупала на часах кнопку. Маленький дисплей засветился мягким синим светом. Начало шестого. Чёрт… Рука ослабла и упала на лицо, закрывая глаза. Что там могло случиться? Хотя нет, она не хотела знать. Она хотела побыть одна еще хоть немного. Забыть, что она ответственна за всё, что происходит в лагере. Вот если бы можно было сделать вид, что её здесь нет вообще… Эта работа сделала из некогда общительной и приветливой Эммы мрачного мизантропа. Пора послушать маму, бросить всё, и родить детей. Хотя для этого нужно найти мужчину, что само по себе проблематично.

Возня и треск не прекращались. К ним прибавилась тихая ссора с участием одного мужского и одного женского шепота.

— Эмма! – рявкнул Фрэнсис.

Именно рявкнул. Новая особенность его гаденькой натуры. Он умеет рявкать. Откуда у него такой хорошо поставленный голос в начале шестого утра? По утрам мужчины должны хрипеть и звучать очень приятно.

Эмма с трудом выбралась из спального мешка и встала на колени.

— Эмма! – повторился окрик.

Он думает, что она должна материализоваться из воздуха по первой команде?

— Фрэнки, ты слишком громкий для этого утра, — протянул еще один голос.

А вот он уже прозвучал достаточно хрипло, как и положено мужчине с утра. Рейнер. Странный, странный Рейнер. Эмма отстегнула дверь палатки, откинула тент и высунула голову в утренний лес.

— Не твоё дело, Рейнер, как мне разговаривать, — снова рявкнул Фрэнсис Марлоу.

Эм тихо прочистила горло.

— Что случилось? – вмешалась она, осматриваясь.

И сразу поняла, что вопрос был лишним.

Предрассветный мрак рассекал свет двух фонариков, на кострище уже разгорался маленький огонёк. Одна палатка в кругу палаток отсутствовала. Точнее, она была свалена кучей на земле. Лин суетилась рядом, пытаясь восстановить конструкцию, Фрэнк без своих привычных очков подбрасывал щепки в слабый костёр и сам горел праведным гневом, а все остальные участники с любопытством высунулись из своих укрытий.

— Я у вас хотел спросить, – огрызнулся Фрэнсис. – Она упала нам на голову, пока мы спали! – он ткнул пальцем куда-то в сторону Лин и тента цвета хаки.

Мог бы не говорить. Эмма и так уже всё поняла. Такое случается, это не большая проблема, и ничего кроме эффекта неожиданности за собой не несёт. Вот только эту палатку ставила сама Эмма.

— О боже…

Она тихо втянула в себя воздух, поджала ноги и вылезла наружу. Чувство вины легло на плечи, как тяжёлый походный рюкзак.

— Фрэнсис, — проговорила Эмма, выпрямившись и обув тапки. – Мне очень жаль. Не знаю, как так вышло…

Это не правда. На самом деле она знала. Вчера вечером Эмме очень сильно хотелось побыстрее остаться одной и опустить отёкшие ноги в холодное озеро. Ощущение не из приятных, а когда она начинала представлять еще семь дней пути, становилось нехорошо. Отсутствие мази и таблеток угнетало.

Эмма поторопилась с палаткой Фрэнка. Неоправданно поторопилась.

— То, что вам жаль, не меняет дела, — выплюнул мужчина. – От такого пробуждения можно загреметь в психушку.

— Я понимаю…

— Мне с самого начала не понравилось, что инструктор в походе – девчонка.

О, конечно, самое время вставить сексистское замечание. Эмма продолжала сохранять внешнее спокойствие. Только бы не поддаться на провокацию…

— Мне стоило еще раз проверить все крепежи.

Но Фрэнсис её не слушал.

— Эта работа не для вас. Вы безответственно подошли к ней, это непозволительно.

— Фрэнк, — тихо позвала мужа Айлин. – Ничего страшного не произошло, это только палатка.

Мужчина резко обернулся к жене.

— Не вмешивайся, Лин.

— Idiot, — пробормотала голова Флорана в двери палатки.

Эмма повернулась к нему. Это короткое слово поняла даже она, несмотря на слабые познания во французском. Фло ободряюще ей улыбнулся, схватил за руку свою подружку, втянул внутрь и закрыл замок на двери. Эмма хотела бы поступить так же.

— Я так понимаю, сон отменяется? – прозвучал голос еще одного незаметного участника драмы.

 Мистер Рейнер вылез наружу. Взъерошенный. Подбородок и впалые щеки заросли еще больше за эти дни. Он поёжился от прохладного воздуха, спрятал большие пальцы в карманы джинсов и с выражением любопытства на лице остановился рядом с Фрэнсисом и Эммой.

— Фрэнки, ты правда очень громкий. Может всё-таки поспим еще час или два?

— Не говори мне, что делать, — прошипел Фрэнк.

Он действительно вышел из себя. Раньше он игнорировал искренне-наивного Брента Рейнера.

— Ни в коем случае, — помотал головой тот. – Просто сейчас еще ночь, а ты так громко кричишь, что можешь распугать местную фауну. Посмотри на свою жену, — мистер Рейнер указал ладонью на Айлин. – Лин, ты прелесть. Смотри, Фрэнки, она совсем не испугалась палатки, и…

— Рейнер, — перебил его Фрэнсис. — Ты упрямо лезешь не в своё дело.

— У меня очень чувствительные уши, — искренне посетовал тот.

— Как жаль, что не мозги.

А это уже низко. От выдержанного сноба слышать такое было неожиданно и неприемлемо. Эмма буквально почувствовала, как окаменели мышцы Брента Рейнера, обтянутые тонкой тканью водолазки. Он почти не изменил позу, только расправил широкие плечи, однако флёр добродушия напрочь сдуло. Будто переключили какой-то важный тумблер, и недалёкий большой ребенок вдруг стал жестким мужчиной.