Патрик с трудом сел. В голове словно разорвался снаряд. Застонав, он потер затылок. Пальцы стали липкими. Кровь, догадался он и усмехнулся: сегодня вечером удача изменила уже двум неосторожным мужчинам. Один украшал собой пол кабинета, вторым был Патрик.

Он поднялся на ноги и, чувствуя себя болваном, спустился по лестнице на первый этаж. Глупо было надеяться, что злоумышленник все еще в доме. Однако Патрик решил, что осторожность все же не повредит, а потому тщательно обшаривал взглядом каждый уголок.

Он двинулся к кабинету, на пороге которого лежал незнакомый мужчина. Видно было невооруженным глазом, что он мертв. Осторожно переступив через тело, Патрик вошел в кабинет и обыскал ящики стола, затем всю комнату. Результаты поисков не дали никакой информации о погибшем мужчине; более того, ничего связанного с матерью Патрик тоже не нашел.

Разочарованный и недовольный, он быстро покинул дом. Перед тем как выйти за калитку, он осмотрел улицу: быть замеченным на месте преступления посторонними наблюдателями в его планы не входило. Патрик надеялся, что Тия Гарретт — единственная, кто видел его на пороге злополучного дома.

Тию же беспокоили проблемы совсем иного рода, нежели встреча с сероглазым незнакомцем. Добравшись до дома, она быстро прошла к себе и переоделась, отказавшись от помощи слуг. Оставшись одна, она начала мерить шагами комнату, мысли ее лихорадочно метались в голове.

Она ходила туда и обратно, поминутно отбрасывая— дрожащей рукой волосы со лба. Что же ей теперь делать? Признаться, что убила мужа сестры?

Тия содрогнулась и зашагала еще быстрее. Теперь она напоминала мечущуюся в клетке птичку. Она пыталась храбриться, но признание в убийстве казалось ей безрассудной идеей. Слезы заскользили по щекам при мысли о возможных последствиях.

Но ведь она не хотела убивать Альфреда! Да, она не выносила этого мерзавца, но не желала ему смерти. Лучше всего было бы, если бы Херст исчез из жизни ее сестры, а заодно и из ее собственной. Но уж конечно, она не планировала избавиться от него столь радикальным методом. Но разве ей поверят? Разве власти войдут в ее положение, если она во всем сознается? Ее могут осудить и приговорить — о Боже! — к повешению!

Паника накрыла Тию с головой. Спасет ли ее, если она расскажет правду? Ее, еще десять лет назад покрывшую свое имя позором?

Шаги за дверью заставили ее обернуться, и, прежде чем она успела возразить, в комнату вошла Модести.

Едва взглянув на Тию, компаньонка заметила отчаяние в ее лице. Она бросилась к девушке:

— Что случилось, дорогая?

Тия решила все рассказать своей старшей подруге. Модести слушала молча, не прерывая, а когда Тия закончила рассказ, за руку увлекла ее к постели и усадила на кружевное покрывало.

— Что тебе сейчас необходимо, милая, так это чашка горячего грога. Щедрая порция рома поможет тебе успокоиться.

Вызвав прислугу, Модести велела принести грог и вернулась к Тии, которая сидела на кровати, тупо уставившись перед собой.

— Здесь нет твоей вины. Он напал на тебя, а ты защищалась. Ты ни в чем не виновата, — настойчиво твердила Модести. — Какая незадача, что он умер! Я всегда говорила, что это ужасно неудобный человек. Он и погиб как-то неудобно. Подумать только, так нелепо умереть! Позволить стукнуть себя по голове и скоропостижно скончаться!

Тия укоризненно взглянула на тетушку.

— Едва ли это входило в его планы, — хмыкнула она. Модести улыбнулась с облегчением, видя, что ее подопечная приходит в себя.

— Да, уж он точно подстелил бы себе соломки. — Она поднялась, чтобы открыть дверь слуге, принесшему поднос с кружками. — Я бы посоветовала тебе забыть о нем, но знаю, что ты меня не послушаешь. В любом случае перестань себя корить. — Модести заперла дверь на ключ и вернулась к Тии. — Это был несчастный случай, и ты знаешь это не хуже меня. Досадная случайность, не более того! Однако я хочу тебя сразу предупредить: кроме нас двоих, никто не должен узнать о том, что ты причастна к смерти Альфреда. Когда обнаружат тело, ты будешь удивлена и встревожена не меньше других, если дорожишь своей жизнью. Уверена, ты достаточно умна, чтобы это понять. — Она вгляделась в лицо Тии и покачала головой: — Наверное, тебе недостает мудрости, детка, если ты сомневаешься в моих словах. Поверь, признание ничего не изменит для погибшего, а вот твою молодую жизнь можно будет считать конченой. Скорее всего тебя приговорят к смертной казни. Все знают, что ты не любила Херста, так что найдутся такие, кто сочтет это достаточным поводом для убийства. И они с радостью отправят тебя на эшафот, помяни мое слово. — Она поджала губы. — На мой взгляд, пройдоха Альфред Херст не стоит даже твоего мизинца, что уж тут говорить о жизни…

Тия упорно молчала. Модести углядела в этом несогласие с ее мнением и терпеливо продолжила:

— Подумай об Эдвине! Она потеряла мужа. Неужели ты хочешь, чтобы она лишилась и тебя? И стоит ли ей знать, что именно от твоей руки погиб ее любимый, каким бы подлецом он ни был? Ей понадобится твоя поддержка, когда тело Херста обнаружат. Как ни крути, признание может дорого обойтись вам обеим. Так не лучше ли держать рот на замке?

— Но это неправильно! Нечестно и малодушно! — воскликнула Тия. — Что мне делать? Ведь я и правда убила Альфреда. Пусть никто не узнает об этом, но я — я! — буду знать! — Она с отчаянием взглянула на Модести. — Я не желала ему смерти.

— Конечно, нет! — Модести даже фыркнула от этой мысли. — За десять лет ты не поумнела! Ну как ты можешь винить себя? Считай, что не ты убила Херста, а его бесконечное мотовство и наглость. Это же надо! Приставать к сестре жены! Да еще против ее воли. Или ты считаешь, что лучше было покориться и позволить себя унизить во второй раз? — Она устало вздохнула. — Послушай, ты всегда можешь сознаться, пусть даже через месяц или два. Надеюсь, эта мысль немного успокоит твою совесть. Главное, не спеши и хорошенько поразмысли. Подумай о том, что очередной скандал едва ли пойдет на пользу тем, кто не оттолкнул тебя во время первого, — я говорю о твоих родственниках.

Тия жалобно шмыгнула носом.

— Я уже думала об этом. Да я вообще не могу думать ни о чем другом. Первый скандал стоил моему брату жизни. Я не хочу повторения истории. Когда семья пыталась прикрыть мой грех, ей пришлось пойти на большие жертвы. Я не могу, снова подвести родных. — Она тоскливо взглянула на Модести. — Но ведь я убила его. Этого не изменишь.

Модести поднялась, чтобы взять с подноса кружку с грогом.

— Вот, выпей, — ласково, попросила она. — Это поможет. Кстати, довольно быстро. Мне кажется, у тебя каша в голове. Успокойся.

Модести оказалась права. Не успела Тия сделать несколько глотков, как желудок перестал судорожно сжиматься, тошнота отступила, а в голове прояснилось. Модести тоже не теряла времени даром, потягивая горячий грог, сдобренный большой порцией рома. Между ее бровей залегла морщинка. Похоже, тетушка волновалась не меньше племянницы, но умело это скрывала. Тия слабо улыбнулась: поддержка Модести требовалась ей сейчас как воздух.