— Как такое возможно? — ахнула я. — Мы что, в Москве?

— Можешь думать так, если желаешь, — рассмеялся Андре, притягивая меня еще ближе к себе, прижимая мои бедра к своим так, что я чувствовала его отвердевший член сквозь тонкую ткань. — Ну что, сюрприз удался?

— Я не люблю сюрпризы, — пробормотала я уже второй раз за сегодняшний день, но на этот раз я улыбнулась. — Да, Андре. Это потрясающе.

— Я приезжаю сюда иногда, когда мне хочется вспомнить Москву. Удивительно похоже, правда?

— Ты же жил в Москве, да?

— Несколько лет, — кивнул Андре. — Только там меня звали по-другому.

— Андрей, — улыбнулась я.

— Да, Андрей, — кивнул он и поцеловал меня в шею. — Идем, Даша.

— Куда? — спросила я, но Андре посмотрел на меня, насмешливо приподняв бровь, и помотал головой. Нет, он ничего не скажет, зная, что ожидание только добавит волнения. Волнение — это то, что ему нужно. Как фокусник, чтобы поразить зрителя, он собирался поднять меня над землей, но для этого нужно было, чтобы я отдалась иллюзии, полностью поверив в нее.

Мы пересекли улицу, и сходство с московским районом постепенно начало исчезать. Темные лица, яркие белки глаз, незнакомая речь, реклама на французском и граффити, содержащее арабскую вязь, — все это возвращало меня в Париж. Мы зашли в местный магазин, купили бутылку вина, свежеиспеченный хлеб и еще набрали разных сладостей типа рахат-лукума. Андре, смеясь, заставил меня перепробовать всевозможные сорта этих местных сладостей, и они оказались действительно вкусными. Это было странно и непривычно — находиться среди людей, разговаривающих преимущественно на арабском, но Андре держался с ними уверенно и беспечно, и они отвечали ему тем же.

— Тут не опасно? — спросила я, когда Андре уверенно подошел к дому с неоновой вывеской, предлагавшей в аренду гостиничные номера.

— Не опаснее, чем в других местах, — пожал плечами Андре.

* * *

Около гостиницы, располагавшейся в высоком, этажей в двадцать, здании, нас проводил взглядом какой-то старик. Оглядев мои босые ноги, он удивленно покачал головой.

Через секунду мы скрылись в подъезде. Андре оплатил номер на десятом этаже, бросив на обшарпанный стол консьержа несколько купюр, и нажал кнопку лифта. Документы не понадобились, спросили только имена. Андре назвался месье Немуа, а меня записали в книге как мадам Немуа, и на этом с формальностями было покончено. Я могла поклясться, Андре бывал тут раньше. Он слишком хорошо ориентировался в переплетении коридоров и дверей, быстро нашел наш номер и открыл дверь. Скромно обставленная, но довольно чистая квартирка была меблирована и имела все, что нужно для длительного проживания не слишком обеспеченных людей, скорее всего, студентов или приезжих, проводящих дома короткие ночные часы. Андре церемонно завел меня внутрь и захлопнул дверь.

— Добро пожаловать, мадам Немуа, — улыбнулся он, разглядывая меня с интересом практика, планирующего очередной эксперимент.

А у вас весьма своеобразный вкус, мсье Немуа — усмехнулась я, медленно пройдясь по квартире. На обоих окнах этой студии не имелось никаких занавесок, и вид на сияющий разноцветными огнями город завораживал. Я поняла, почему Андре специально попросил номер на высоком этаже.

— У меня отличный вкус, — возразил он и схватил меня за руку. Я напряглась и повернулась к нему. — Ты обещала делать все, что я захочу, помнишь? — он смотрел с жадным ожиданием, и я кивнула. Андре тут же потянул мою блузу вверх, стащив ее с меня через голову. Я стояла, не шевелясь, лишь думая, что здесь и сейчас я принадлежу ему одному, и эта мысль наполняла меня восторгом. Я — его. Он будет делать со мной все, что пожелает. Он владеет мной, моим телом и моими мыслями. Здесь и сейчас он просит меня расстегнуть лифчик, и я снимаю его и отбрасываю в сторону, бесполезный кусок ткани.

Андре смотрит на мою обнажившуюся грудь, под его взглядом мои соски напрягаются и твердеют так, что становится немного больно. Я стараюсь дышать равномерно, но это получается с большим трудом и не каждый раз. Андре просит меня поднять руки и завести их за голову, снять резинку с волос, и я снова подчиняюсь. Волосы рассыпаются по плечам.

— Мне снять юбку? — спрашиваю я, и голос звучит так, будто он принадлежит не мне, а какой-то незнакомке.

— Ты хочешь ее снять?

— Да, хочу, — киваю я. — Мне нравится, когда ты смотришь на меня, хотя мне и стыдно.

— Стыдно? — удивляется он.

— Ты же одет, — замечаю я, расстегивая юбку. Тонкая ткань летит вниз, к моим ногам, и я остаюсь в одних трусиках. Мне так нравится, что мы совсем никуда не спешим. Перед нами — вся ночь и миллионы огней, пожар ночного Парижа. Андре подходит ближе, проводит ладонью по лицу, по губам, просовывает кончики пальцев мне в рот, двигая ими так, что я невольно отзываюсь и начинаю посасывать их, еле сдерживая стоны, так неожиданно громко звучащие в этой тишине. Нам не нужна музыка, не нужна «атмосфера», ничего, что могло бы увеличить напряжение, которое и так почти непереносимо. Андре обходит меня, останавливается сзади, проводит пальцами по спине, по каждому позвонку, и слегка замедляется, достигая границы, очерченной бельем. Он продолжает вести руку, зацепляя трусики, увлекая их, стягивая вниз. Его пальцы движутся по ложбинке между ягодицами, они бесцеремонны и проникают глубоко внутрь.

— Не напрягайся, стой спокойно, — требует он. Я знаю, куда он хочет попасть, к чему он хочет прикоснуться, и я всерьез боюсь, что взорвусь от первого же прикосновения его пальцев к клитору. Андре останавливается в миллиметре от него, а затем резким движением срывает трусики, и они падают на пол. Я делаю два шага в сторону и остаюсь совершенно голой.

— Что теперь? — спрашиваю я, и голос мой дрожит. Андре ведет меня в ванную, где включает воду — приходится ждать, пока из крана не начнет течь горячая вода. Комната, покрытая простым белым кафелем, чем-то похожа на душевую в маминой больнице. Наконец, ванная заполняется теплым паром.

— Ну, запрыгивай! — Андре скидывает с себя рубашку, брюки, все — быстро, без стеснения. Я могла бы потратить всю ночь, просто любуясь его телом осторожно целуя его сильные плечи, длинные руки, проводя щекой по волосам на его груди. Это похоже на опьянение, то, что я чувствую, когда он рядом, у меня кружится голова, мне трудно удерживаться на ногах, и улыбка помимо воли появляется на моем лице. Пусть будет так, пусть это никогда не кончается. Он залезает в ванну и смотрит, как вода течет по моему запрокинутому лицу. Если сильно захотеть, можно вообразить, что это слезы. Андре прикасается пальцами к еще чувствительной ранке на скуле, и взгляд его темнеет. Он целует меня прямо туда, в эпицентр удара.

— Еще сутки назад я думала, что ты хочешь ударить меня, — прошептала я тихо.

— И ты собиралась позволить мне это, разве не странно? — спросил он в ответ. — О, я обязательно сделаю тебе больно, моя птица. Я уверен, тебе понравится. Это — совсем другое, это просто, чтоб завладеть тобой чуть больше, чем я могу, если просто трахну тебя. Ты понимаешь, о чем я? Когда ты делаешь что-то только потому, что этого хочу я.