– Смотри, мальчишка, как бы голову не открутили, пока ты о людях дурное болтаешь! Ну-ка, повтори. Что ты там такое говорил?.. Язык проглотил? Ну-ну. Словами бросаться каждый из вас горазд. – Саадар сплюнул, показывая свое отношение к ним. – Сопляки!

Тем же мешком картошки подмастерье упал на землю.

А Саадар, не оглядываясь, широким шагом направился в сторону улицы, что вела к воротам в Жемчужное кольцо.

Он шел быстро, чтобы успокоиться, чтобы прохладный ветер остудил разгоряченное лицо. И думал об услышанном – правда ли то, что наплели эти мальчишки. Слишком уж страшной они рисовали госпожу Элберт в своих россказнях, хотя слухи всегда делают чудовищ из людей. Могла ли быть чудовищем госпожа Элберт, Саадар не знал, но знал, какими бывают ниархи – чересчур гордыми и высокомерными, не знающими жалости и не способными на крошку доброты.

Стража у ворот Грифона посмотрела на него косо, но пропустила, несколько раз проверив пропуск. Они бы его и на зуб попробовали, будь пропуск на деревянной или металлической пластинке, а не на бумаге.

И как-то сразу объяснение мастера Руфуса вылетело из головы, только Саадар оказался за воротами – слишком много зелени и цветов, каких-то статуй, фонтанов, высоких кованых оград… Захотелось поскорее убраться отсюда, да хоть назад в Застенье, к закопченным домишкам, лезущим друг на друга, как опята на пне, к отбросам и сточным канавам. Лишь бы подальше ото всей этой чистоты и роскоши.

Широкие улицы подавляли и запутывали. Саадар никак не мог вспомнить – два поворота налево после ворот? Или один – налево, а другой – направо?

Все казалось одинаковым. Заборы, заборы – высокие, в два, три человеческих роста, кипарисы и буйная зелень, ряды сверкающих стеклами особняков, а на улицах – почти никого.

Несколько раз Саадар стучался в задние калитки – но с ним даже говорить не стали. А важные господа, у которых он пытался спросить дорогу, смотрели на него презрительно и надменно.

Когда он в третий раз вышел к фонтану на небольшой площади, от досады на себя Саадар готов был плюнуть на все и вернуться на стройку. Он опустился на мраморный бортик, чтобы передохнуть – пока он тут бродил, прошло немало времени. Да еще и дождь начался. И вдруг Саадар увидел проходящего мимо человека, что катил перед собой тележку со всевозможными щетками. Саадар обрадовался ему, как старому знакомому.

– Особняк Элбертов? – почесал тот в затылке на заданный Саадаром вопрос. – Вон туда, прямо, и третий дом по правой стороне. Видишь, красная крыша с тремя трубами? Во-от за ней. Там еще ворота такие, зеленые, с птицей.

Саадар поблагодарил дворника и зашагал в указанном направлении.

Он попытался представить, каким окажется дом госпожи Элберт – в конце концов, она мастер-архитектор, дом у нее наверняка самый красивый в округе. Или самый необычный. Или то и другое разом.

Задумавшись, он прошел мимо ворот с птицей. Вернулся. Вот особняк с красной крышей, вот зеленые ворота, за которыми – темные стены и сад в глубине.

Перед ним был вовсе не роскошный дворец, который Саадар себе представлял, а мрачный кирпичный дом, потемневший от времени.

Его впустил во двор старый слуга и приказал ждать у заднего входа. Саадар оглядывался: часть дома явно была нежилой – на окнах заколочены ставни. Мох разросся в стыках между кирпичами. Каретный сарай в глубине двора явно пустует. Но крыльцо крепкое, видно, по мере сил за домом следят. Вон и цветы у крыльца, и апельсиновое деревце в кадке.

И все же – слишком тут мрачно, особенно сейчас, когда идет дождь.

– Вот дела… – протянул Саадар под нос, стягивая старую шляпу и привычно ероша короткие волосы.

– Ну, чего столбом встал? Пошли, госпожа тебя ждет! – окликнул его тот же привратник. – Вон, по дорожке прямо, мастерская там.

Он что-то проворчал себе под нос и, едва переставляя ноги, побрел через двор в другую сторону.

– Вот дела… – растерянно повторил Саадар. Он обогнул дом, идя куда указали.

Наконец за мокрыми кустами самшита и лавра он увидел кирпичную пристройку с высокими окнами, раскрытыми в сад, и распахнутой настежь дверью.

Там, склонившись над столом, стояла госпожа Элберт и что-то сосредоточенно вырезала из дерева. Саадар остановился, пораженный этим: он ожидал увидеть ее с книгой или бумагами, с вышиванием, на худой конец! В наряде из тех, что носят тут, в столице, в окружении слуг, но вовсе не в одиночестве и за работой.

Разное болтали о госпоже Элберт на стройке, но единственное, что было правдой – никто этой правды не знал. А женщина в коричневом платье и переднике совсем не походила ни на страшную ведьму, ни на ниарха, имеющего дом в Жемчужном кольце и голос в Сенате.

Но она так увлеченно работала, что Саадар замер, засмотревшись.

2

– Эй ты, трусливый таракан!

Слова летели вслед, как камни, больно ударялись в затылок, били в виски. От каждого слова Арон дергался, стискивал зубы, но старался не оборачиваться, не смотреть назад. Он знал, что сзади идет Рори, что он всего лишь дразнит его, смеется. Но чувствовал, как горят уши и кровь приливает к щекам, и становится жарко.

– Видите? Таракан хочет спрятаться! – голос Рори стал резче и громче.

Они шли следом, но не очень-то и спешили, уверенные, что Арон не сможет от них ускользнуть. Улица никуда не сворачивала, а до дома идти еще далеко. Может, они отстанут?..

Но Арон чуял – не отстанут. Он слышал смех за спиной и кусал губу. Надо решаться. Их там человек пять, не меньше, и все, кроме Людо, – старше него на два года. Высокие и крепкие.

Их взгляды, их насмешки будто прожигали в спине дыру, и спина невыносимо чесалась оттого, что они смотрят.

Была бы с ним книга Эрме-Ворона! Но книга осталась на чердаке, и Арон так и не решился полезть туда снова. А то он бы показал им, на что способен! У них-то никакой силы нет! Обычные мальчишки. А он, если захочет, станет таким же сильным, как Эрме!

– Эй!

Арон не оборачивался. Делал вид, что ему все равно.

– Что, бежать надумал? Трус, – Рори выплюнул это слово, как плюют косточками от вишни. – И вор.

– Отстань, – зло бросил Арон.

С двух сторон улицы тянулись глухие заборы – не убежать, не перелезть. Рори и его дружки настигали Арона.

Краем глаза Арон увидел, что Людо смотрит в сторону и медлит. Предатель! Испугался после той истории на чердаке! Арон развернулся к ним, решительно шагнул навстречу.

– Ну-ка, расскажи, как в твоем навозном хлеву живется? – Рори засмеялся.

– Хорошо живется, – буркнул Арон. – Не хуже, чем в твоем!

– То-то от тебя воняет, – тон Рори стал насмешливым. – Что, нравится дерьмо? Шлюхин сын.

Арон видел его злые глаза и тяжелый вздернутый подбородок. В ушах шумела кровь. «Убей», – шепнуло ему что-то темное за спиной и подтолкнуло вперед.

Арон бросился на Рори, и тот не успел отскочить.

– Только скажи еще что-нибудь! – кричал Арон. – И будешь ползать в своей блевотине и кровище!

Рори шлепнулся прямо в лужу, и Арон злорадно захохотал, глядя на то, как он пытается встать, но скользит и падает на мокрых камнях. Наконец он смог подняться. Даже сквозь облепившую его лицо грязь было видно, как он покраснел, он силился сказать что-то – и не мог. Словно растерял все свои колкие, острые слова, обидные и жалящие.

– Ты. – Рори презрительно скривил губы. – Таракан.

И ударил Арона в лицо.

Острая боль обожгла, что-то хрустнуло. Во рту стало солоно, и Арон сплюнул кровь.

Прыгнул вперед, схватил, дернул, укусил в плечо, Рори взвыл – и они покатились клубком по земле, безжалостно лупя друг друга.

Удар в живот, в солнечное сплетение. Пинок под ребра. Арон согнулся пополам от острой боли, вонзившейся в тело.

– Чтоб ты сдох, Рори!.. – Арон захлебывается криком. Его бьют дружки Рори – со всех сторон сразу: по носу, по голове, по спине… Арон крутится, как ужаленный пес, пытается ударить в ответ – но мимо. Хватает чьи-то руки и ноги, встает, падает… Дерется отчаянно, но сил уже почти нет.

И слышит, как издалека, смех мальчишек и сдавленные вскрики Людо. Предатель…

Еще один удар в грудь. Перед глазами пляшут дикие огненные круги, мир вокруг темнеет. И вдруг эту темноту прорезает вспышка. Слова сами возникают и срываются с губ, и только прохрипев их, Арон понимает, что это были слова заклинания.

Это Эрме! Эрме-Ворон помогает ему!

– Чтоб вы все сдохли! – торжествующе кричит Арон, за что получает удар куда-то в бок.

Он не видит мальчишек, но слышит, как они ругаются, вопят и стонут. А потом – топот ног и тишина.

Тишина заложила уши, камнем упав на сонную улицу.

Только через некоторое время Арон понял, что начался дождь. Он лежал, скрючившись, и боль пульсировала в руке барабанным ритмом. В голове шумело. И слабость не давала подняться.

Веки слиплись и опухли – кто-то здорово засадил ему в глаз. Арон мстительно подумал, что Рори тоже хорошо досталось, а может, тот и в штаны от страха наложил, когда увидел настоящую магию.

Настоящую… Значит – он все-таки обладает силой! Значит, ошибся старик Грегор!

С трудом Арон встал. Сколько идти до дома? Сто, двести шагов?.. Дождь стоял стеной, и ничего не видно вокруг, кроме серо-зеленых пятен.

Мимо прогрохотал