Лидия удивленно нахмурилась.

– Но ведь я уже рассказала мистеру Кэткарту, что произошло. Я ничего не отрицала.

– Ты не дала ему никакой зацепки. – Дафне стало жарко в теплом свитере. И почему она не надела что-нибудь полегче? «Ты ведь собиралась не на пикник», – сухо напомнил ей внутренний голос.

– Ему известно все, что следует знать, – возразила Лидия. – Я была в здравом рассудке и прекрасно понимала, что делаю.

Дафна снова почувствовала уже знакомый приступ дурноты. На этот раз он был гораздо сильнее. Опершись рукой о край стола, она пробормотала:

– Но должна же быть причина. Ты… ты же не могла это сделать просто так.

– А почему бы и нет? – В ее глазах сверкнул мрачный огонек. – Последние сорок лет я жила просто так.

– Скажи, может, мне не все известно об отце? – Дафна взмокла, пот струился у нее по спине. В чем виноват отец? Что такого он совершил, чтобы заслужить смерть? Вероятно, было что-то, о чем она и не подозревала. Но как такое возможно?

«Я никогда не подумала бы, что моя мать способна на убийство, а вот как все обернулось», – подумала Дафна.

– Больше никаких вопросов, – услышала она слова Лидии. – Спасибо за заботу, дорогая, но я очень устала. Ужасно устала. Тебе лучше уйти.

– Я приду позже, ладно?

– Не сегодня. Может быть, завтра. Ты остановишься у Китти?

– Да, наверное. Пока, во всяком случае.

– Вот и хорошо.

– Не волнуйся, мама, – твердо сказала Дафна. – Мы с Китти сделаем все, чтобы вытащить тебя отсюда.

– Ты ничего не говоришь об Алекс. – Не успела Дафна ответить, как Лидия остановила ее жестом. В глазах ее застыла печаль. – Я все понимаю, – промолвила она без всякой горечи. – Алекс всегда была отцовской любимицей. Вряд ли что-нибудь изменится теперь, когда его не стало.

– Мама, я…

Лидия покачала головой:

– Прости, дорогая, но мне пора. Спасибо, что пришла. Тебе тоже необходимо отдохнуть – ты выглядишь усталой, – добавила она точно таким же голосом, каким уговаривала пятилетнюю Дафну ложиться спать.

– Пожалуйста, не уходи. Я никак не могу понять…

Но Лидия уже повесила трубку и поднялась. Теперь она казалась маленькой и жалкой. К ней подошла надзирательница, молодая испанка, и повела ее к выходу.

Как только дверь за ними закрылась, силы покинули Дафну. Она уронила голову на руки и разрыдалась. В этот момент ей было все равно, смотрят на нее или даже записывают на видеокамеру. Дафна не могла больше сдерживаться.

Примерно через час она подняла голову, однако чувствовала себя совершенно разбитой. Только бы хватило сил и решимости хладнокровно встретить то, что, как догадывалась Дафна, ждет ее в ближайшем будущем.

Но сначала необходимо встретиться с одним человеком. Здесь, в этом здании. Конечно, прошло много времени, и эта встреча может принести больше вреда, чем пользы, но рискнуть стоит. К тому же у нее просто нет выбора.

Нечто подобное происходило, когда Дафна садилась за компьютер и начинала работать над очередной книгой. В какое-то мгновение включалось подсознание, и она уже не могла игнорировать его настойчивые сигналы, похожие на те, что посылает какая-нибудь далекая радиостанция. Сквозь треск и шум помех чей-то голос снова и снова повторял одно и то же имя: «Джонни… Джонни…»

Наверное, сейчас он уже Джон – солидный заместитель окружного прокурора Джон Девейн. По слухам, он давно женился. Алекс держала сестру в курсе всех местных новостей и сообщала, что часто встречает его с супругой в городе. Когда Джонни получил пост заместителя прокурора, Алекс вырезала статью из «Миррор» и послала Дафне. И та сохранила вырезку, сунув ее в середину толстого сентиментального романа, который Роджер ни за что бы не раскрыл.

Да, время не стоит на месте. Дафна тоже замужем, у нее двое детей. Она довольно известная романистка, у нее абонемент на весь сезон в «Карнеги-холл» и коллекция старых фотографий Нью-Йорка. Каждое Рождество Дафна поет в хоре в церкви Святого Варфоломея на Парк-авеню.

Много воды утекло с тех пор. Может, слишком много. А может, и мало. Вдруг он не захочет видеть ее? Кроме этической стороны вопроса (заместитель прокурора предается сентиментальным воспоминаниям с дочерью обвиняемой – чем не сенсация для репортеров?), остается тот факт, что двадцать лет назад Дафна разбила ему сердце. То, что он сделал первый шаг к разрыву, не более чем формальность.

И все же когда-то Джонни был готов ради нее на все. Что ж, скоро она узнает, остался ли он ее верным рыцарем. Если нет, Джонни скорее всего холодно сообщит ей, когда состоится слушание дела.

Дафна прекрасно понимала, что идет на встречу с ним не только ради матери. Инстинкт, древний, как тяга к воде, тянул Дафну к лестнице, рядом с которой висела табличка «к офису окружного прокурора». Там ее ждет тот, на кого она всегда могла рассчитывать.

Поднимаясь по гранитной застекленной лестнице, Дафна вспоминала тот день, когда впервые обратила внимание на Джонни Девейна.

Ей было семнадцать. Джонни, по-боксерски коренастый и широкоплечий, в армейской куртке артиллериста, вполне мог сойти за тридцатилетнего парня. Дафна частенько видела его на остановке за зданием лаборатории колледжа, известным как курилка – он стоял там, небрежно прислонившись к стене, и курил с дружками.

В третьем, предпоследнем классе колледжа они вместе ходили на уроки испанского. Дафна, считавшаяся лучшей по первому и второму году обучения – она единственная прочла «Дон Кихота» в оригинале и подготовила по нему реферат, – была удивлена и даже несколько уязвлена, когда выяснилось, что Джонни гораздо свободнее, чем она, говорит по-испански. Преподавателю он сказал, что вырос вместе с испано-язычными детьми. Дафна знала квартал, о котором упомянул Джонни, – Флэтс, район дешевых мотелей, кишащий подозрительными личностями. Когда сестрам Сигрейв пришла пора сесть за руль мотоцикла, отец строго-настрого запретил им бывать в районе Флэтс.

Впервые крамольная мысль съездить туда посетила ее в тот день, когда Джонни, ухмыльнувшись, сказал достаточно громко, чтобы его могли слышать окружающие: «Я знаю несколько словечек по-испански, которых нет в учебнике, но они не для урока».

Дафна буквально сгорала от любопытства: что же это за словечки? И не раз представляла себе, как идет по темному переулку мимо сияющего неоновыми огнями мотеля и встречает Джонни и его взрослых приятелей, только что совершивших налет на какой-нибудь магазин. Он, наверное, небрежно бросит ей: «Привет!» – и сверкнет белозубой улыбкой.

Обстоятельства их знакомства оказались более прозаичными. Как-то раз Дафна, несколько тяготившаяся славой светоча класса и лучшей поэтессы колледжа, шмыгнула за угол в курилку и одолжила сигаретку у Скита Уокера. Тот прямо-таки опешил от ее просьбы. Дафна знала, что ее друзья тоже будут в шоке, но ей было наплевать. Затянувшись, она поняла, правда, слишком поздно, что для начала следовало потренироваться дома. Согнувшись пополам и кашляя, Дафна вдруг уперлась взглядом в чьи-то байкерские сапоги.