В последний раз противостояние Бели и Брана возникает в «Morte D'Arthur» Томаса Мэлори, когда братья Балин и Балан по ошибке убивают друг друга. Однако, как указывает Чарльз Сквайр в «Кельтских мифах и легендах», Бран появляется в том же путаном сказании и под другими масками. Как король Брангорис (Бран из Гувера) он ведет войско в пять тысяч человек против Артура и как сэр Брандель, или Бран дилес (Бран из Гвалеса) храбро бьется на его стороне. Как король Бан Бенвикский (Бенвик — квадратное место, называемое Кайр Педраван в поэме «Preiddeu Annwm», о которой мы будем говорить в шестой главе) он — чужеземный союзник Артура, как Лодегранс (по-валлийски Огир Вран) — тесть Артура, а как Утер Бен[30](волшебная голова) он — отец Артура (вспомним историю о поющей голове, похороненной на холме Тауэр). Нормандско-французские труверы и Мэлори, собравший их сказания о короле Артуре, не знали исторического и религиозного значения мифов, с которыми они имели дело, и не интересовались им, считая себя вправе все менять в угоду новому завету рыцарства, вынесенному из Прованса. Они корежили старые сюжеты с такой легкостью, о какой валлийские менестрели и помыслить не могли.

Современные авторы романов и рассказов, привыкшие давать полную свободу своему воображению, мешают тем, кто изучает мифологию, понять, что в Северо-Западной Европе, где не привился постклассический греческий роман, писатели не выдумывали ни сюжетов, ни персонажей, но рассказывали и пересказывали старинные легенды, призывая воображение только в том случае, когда что-нибудь забывали. Аудитория ожидала знакомых историй в привычном виде, если только по религиозным или социальным соображениям не требовалось изменить сюжет или модернизировать ту или иную сцену. Почти все легенды представляли собой облеченные в занимательную форму пояснения к некоему обряду или религиозной теории — учебное пособие, похожее на иудейское Священное Писание и имеющее с ним много общего.

Поскольку мое рассуждение о близкой связи древних религий бриттов, греков и иудеев вряд ли будет воспринято с сочувствием, я сразу хочу заявить, что не являюсь ни английским израилитом, ни кем бы то ни было в этом роде. Моя точка зрения такова. В разные периоды второго тысячелетия до нашей эры торговые племена, которых в Египте называли «людьми моря», были изгнаны с Эгейского побережья пришельцами с северо-востока и юго-востока, и одни направились на север по уже проложенным торговым путям, таким образом достигая Британии и Ирландии, а другие — на запад, тоже по торговым путям, через Северную Африку и Испанию — в Ирландию. Но были и те, что населили Сирию и Ханаан, среди них — филистимляне, отобравшие святыню Хеврона в южной Иудее у идумеян дома Халева. Однако двумястами годами позже халевиты (люди-псы), союзники израильского племени Иуды, вернули ее, позаимствовав кое-что из религии филистимлян. Постепенно эти заимствования гармонически улеглись в Пятикнижии вместе с семитскими, индоевропейскими мифами, которые составили религию всех израилитов. Таким образом, связь между ранними мифологиями евреев, греков и кельтов возникла благодаря эгейцам, которых они завоевали и поглотили. И это имеет отнюдь не только исторический интерес, потому что вера современных католиков есть вера, основанная, несмотря на мужскую Троицу и мужчин священников, на эгейской религиозной традиции «мать-сын», к которой католицизм понемногу и возвращается, а не на арамейской или индоевропейской традиции «бога-воина».

Теперь мне бы хотелось исторически детализировать свое рассуждение о данайцах. Дану, Даная или Дон появляется у римлян как Доннус, божественный отец Котия, священного царя котиан — Лигурийского союза племен, давшего свое имя Котианским Альпам. Котт, Кот или Котий — имя весьма распространенное и как династическое появляется во Фракии между четвертым веком до нашей эры и первым веком нашей эры. Каттини же и аттакоти[31]Северной Британии, а также множество катт… и котт… племен между Британией и Фракией ведут свой род от Котия. Династия с таким же именем была в Пафлагонии на южном берегу Черного моря. И все они взяли имя у великой богини Котитто, или Котис, которой поклонялись и в честь которой устраивали ночные оргии во Фракии, Коринфе и Сицилии. Эти оргии, котитии, были, по словам Страбона, очень похожи на те, что устраивались в честь Деметры, богини урожая древних греков, и Кибелы, богини-львицы и богини-пчелы во Фригии, ради которой юноши кастрировали себя. В Сицилии котития сохранилась как обычай украшать ветки спелыми плодами и печь хлеб из пшеницы. Согласно классической легенде, Котт был сторуким братом сторуких гигантов Бриарея и Гиеса, союзников Зевса в его войне против титанов на границе Фракии и Фессалии. Эти гиганты назывались гекатонхейры (сторукие).

Суть войны понятна, только если знать раннегреческую историю. Первые греки, которые появились в Греции, были ахейцы, пришедшие в Фессалию около 1900 года до нашей эры, патриархальные скотоводы, поклонявшиеся мужской троице богов, которые первоначально звались Митра, Варуна и Индра (и упоминались Миттанием из Малой Азии еще и в 1400 году до нашей эры), а потом они получили имена Зевса, Посейдона и Гадеса. Ахейцы завоевали всю Грецию и поначалу постарались разрушить полуматриархальную цивилизацию бронзового века, которую там нашли, но вскоре смирились с ней, согласились с правом наследования по материнской линии и зачислили себя в сыновья по-разному называвшейся Великой Богини. Они стали союзниками весьма смешанного населения континента и островов, среди которого были длинноголовые и круглоголовые, и называли этих людей пеласгами, или «людьми моря».

Пеласги считали, что явились на свет из зубов космического змея Офиона, которого Великая Богиня по имени Эвринома (власть надо всем) взяла в любовники, обозначив таким образом начало эпохи Творения. Офион и Эвринома — уже греческие варианты исходных имен. Возможно, пеласги прежде называли себя данайцами в честь богини, похожей на Данаю, покровительствовавшей земледелию. Как бы то ни было, ахейцы, которые пришли в Арголиду, также взяли имя данайцев и стали мореплавателями, а те, которые остались к северу от Коринфского перешейка, известны как ионийцы, дети богини-коровы Ио. Изгнанные из Арголиды, пеласги основали несколько городов на Лесбосе, Хиосе и Книде, а другие бежали во Фракию, в Троаду и на острова на севере Эгейского моря. Несколько семейств не покинули Аттику, но разбрелись кто куда.

Самыми воинственными из оставшихся пеласгов были кентавры из Магнесии с вертишейкой и горным львом как тотемами.

Они также поклонялись лошади, но скорее всего не азиатской, распространенной на Каспийском побережье и появившейся у них в начале второго тысячелетия до нашей эры, а более древней и низкорослой европейской лошади, что-то вроде дартмурского пони. Кентавры вместе со своим божественным царем Хироном приветствовали появление ахейцев, которые помогли им в войне с лапифами из северной Фессалии. Имя «Хирон», несомненно, связано с греческим cheir (рука), «кентавр» с centron (коза). В своем эссе «Чем питались кентавры» я делаю предположение, что они опьяняли себя грибом «летающая голова» (amanita miscaria) — жабой со ста когтями, которая вырезана на этрусском зеркале у ног их прародителя Иксиона. Не были ли гекатонхейры кентаврами горной Магнесии, в чьей дружбе нуждались ахейские земледельцы Фессалии и Беотии? Богиня-мать кентавров по-гречески называлась Левкофея (белая богиня), однако сами кентавры называли ее Ино или Пластена, и ее вырубленное в скале изображение до сих пор сохранилось возле древнего высокогорного города Тантала. Она также стала матерью Меликерта, или Геракла-Мелькарта, бога ранних полусемитских завоевателей.