— Ты же скульптор, творец, овеянный вдохновением богов, и я всегда присутствую рядом, когда ты работаешь зубилом, иначе ты бы ничего путного не создал!

— Хвала, хвала тебе, о защитница городов!

— Вот только… когда ты создавал ЭТО, я, похоже, болела. Или была не в себе, или перебрала нектара с Зевсом. — Я с трудом заставила себя посмотреть на статую, нет, это действительно полное уродство. — По-моему, эту штуку ты точно создал без малейшего участия муз!

— О лучезарная Афина, чья красота заставляет замирать в немом восторге сердце, — явно слушая лишь самого себя, продолжал надрываться горе-скульптор. — Молю тебя, снизойди к моей просьбе! Небеса благоволят к творцам, ведь верно?

— За этим я и явилась твоему взору, — мрачно буркнула я, хотела присесть, но, поглядев еще раз на всю эту пыльную антисанитарию, разумно передумала. — Что тревожит тебя, сын мой?

— Э-э, не понял, чей я сын?!!

— Это образное выражение. Чего конкретно надо, а?

— Я влюблен в свое творение! Что мне делать на свете, если она лишь мертвый камень? Сойти к Аиду раньше срока…

Так, это вроде уже первый признак суицидальной паранойи. Я честно попыталась вспомнить лекцию кота. Ничего не вышло. Память услужливо подбрасывала лишь ту картинку, когда облитый компотом кот удирал от меня под хохот всей столовой…

— Погоди, а чего ты мучаешься-то? Обратись к моему отцу, Громовержцу Зевсу, он тебе ее вмиг оживит!

— Да я сколько раз обращался, не помогает. Может, молюсь не так, может, бабочки и кузнечика в жертву недостаточно, а на приличного козла я еще не заработал…

— Понимаю, ладно, а кто у вас тут… то есть у нас, — поспешила исправиться я, — отвечает… ну, за любовь? Ага, Венера, то есть по-ва… нашему Афродита. Вот на нее и будем давить. Ну-ка, что ты там делал с Зевсом?

— Я ничего с ним не делал, о небожительница! — в испуге взвыл он, видно, рыльце-то в пушку. — Как бы я посмел?! Я только с Афродитой, ну или с Артемидой… и то иногда…

— Как молишься, идиот?!

Он со всех ног бросился демонстрировать, как молится: налил кратер вина, плеснул на пол в знак благодарности богам и визгливо заголосил:

— О благороднорожденная Афродита, исполни мою просьбу! Оживи мне эту прекрасную деву, и клянусь, что буду возносить тебе хвалы вечно. А раз в год жертвовать на твой алтарь курицу или гусыню. По-моему, так.

— А по-моему, букет хороших роз был бы куда более к месту.

— По-моему, тоже… — мелодично раздалось за нашими спинами, так неожиданно, что подпрыгнули уже мы оба.

Сзади, улыбаясь, стояла очень красивая девушка в таком прозрачном древнегреческом платьице, что я едва не кинулась прикрывать ее руками. Хорошо еще, вовремя сообразила, с кем имею дело, а вот парень оказался не так умен.

— Кто ты, о женщина? И как попала в сие пристанище мое? — четко продублировал он.

— Это сама Афродита, моя родственница по папе, — с умоляющей улыбкой пояснила я. — Ну в смысле у нас с ней одна прописка на Олимпе. Привет, подружка!

— Привет, Алиночка. — Богиня, не чинясь, чмокнула меня в щечку. — Геракл о тебе много рассказывал…

— Алиночка? О нет, божественная, ты ошиблась, — тут же вскинулся скульптор. — Это сама Афина Паллада!

— У нее много разных имен. А сейчас помолчи, пожалуйста, нам, девочкам, надо пошептаться.

Мы отошли в уголок.

Афродита скептически оглядела ужасающую «любовь» Пигмалиона и тихо присвистнула:

— Если я это оживлю, то буду опозорена в веках. А не оживить тоже нельзя: раз явилась, значит, обязана совершить чудо. Есть варианты?

— Пластическая коррекция образа, — предложила я. — Это единственное, что может хоть как-то спасти ситуацию. Грудь от Памелы Андерсон, попку от Дженнифер Лопес, губки от Анджелины Джоли, ножки от Камерон Диас, глазки от Энн Хатауэй, нос от Моисеева, он недавно сделал пластическую операцию, ну и там всякие мелочи по ходу…

— Принимается, — кивнула Афродита.

— Ты их знаешь? — искренне удивилась я.

— Богам ведомо все! — Она сделала несколько пассов ручками, сощурилась, что-то прошептала и приказала: — О мастер! Иди и поцелуй холодный мрамор, ты верою своей даруешь жизнь скульптуре!

Парень тут же кинулся на свое «произведение искусства», покрывая страстными поцелуями это авангардное чудище с ног до головы. Оно же было как минимум пыльное, меня аж передернуло от такого ужасающего несоблюдения элементарных норм гигиены. Богиня тоже сморщила носик, но тем не менее мрамор на наших глазах начал плавно таять в воздухе, перерождаясь в живую человеческую плоть. Перед нами стояла обнаженная красавица, воплощающая в себе вековые мечты всех мужчин. Круто! Я уважительно кивнула Афродите, та скромно повела плечиком. Умеет, умеет, сотворила конфетку, что скажешь…

— Но… это же не она! — обиженным ребенком взвыл Пигмалион.

— При оживлении могут проявиться некоторые изменения, — вступилась я. — Например, цвета волос и глаз. Ты же их не указывал?

— Ну… да. Просто… Я-то сделал другую, и она мне нравилась больше…

— Чудо есть чудо, — значимо подняла пальчик богиня. — Накладки бывают всегда, но уверяю тебя, эта дева Галатея пусть пока и не нравится тебе, но зато точно понравится всем остальным.

— Не знаю, не знаю… — поморщился скульптор, но спорить с нами двумя не дерзнул. — Ладно. Спасибо. Как вы ее назвали?

— Галатея.

— Дурацкое имя…

— А в глаз? — не сдержалась я. — Поговори у меня еще, вякает тут в присутствии богов! Щас как…

…Увы, именно в этот момент неведомая сила подхватила меня и перенесла на Базу. Котик отключил переходник, Алекс обнял меня и спросил:

— Как справилась, любимая? Все в порядке? Ты ведь не часто бываешь на задании абсолютно одна…

— Не беспокойся, милый, — улыбнулась я, целуя его в щеку. — Мне помогала одна очень симпатичная древнегреческая богиня…

* * *

В конце недели я получила письмо от Афродиты на восьми листах, и коротенько — ровно полстранички — пересказала напарникам, чем закончилась вся история. Остальные семь с половиной были только для меня, о грезах наших девичьих…

— Так вот, после того как статуя окончательно ожила, Афродита пожелала молодым счастья и спокойненько вернулась к себе. Галатея была абсолютной красавицей, но… Так как ее сотворили из мрамора уже зрелой девицей, она не знала ничего из того, чему человек обучается в детстве. То есть бедняжка оказалась дура дурой, не умела ходить в туалет, есть, не читала, не писала, ей все надо было объяснять, как годовалому ребенку. Галатее придется получить четыре университетских образования, прежде чем она станет нормальным членом общества, ну и как минимум одно детсадовское.