— Изельгард проиграл?

Понятно, спать Илверт точно не станет. Он сел и придвинулся ко мне, с жадностью ловя каждое слово.

— Да. У Литонии имелось то, чего не было у нас, — маги. Боевые маги. Когда-то в Литонии существовал род Эйш. Один из братьев был провидцем, другой — боевым магом, и они загнали основную часть войск Изельгарда в ловушку. Если бы не это, мы бы победили.

— И что произошло дальше? — не унимался мальчик.

— Твои родители поженились, чтобы заключить мирный договор, — ответил я. — И он был заключен, но год спустя Изельгард вернул свои территории.

— И мой папа погиб.

— Да.

Ил вздохнул, а я потрепал его по темным волосам.

— Я даже его не помню, — грустно сказал мальчик. — Во дворце нет ни одного портрета, хотя есть портреты дедушек и бабушек. Мама говорит, что его просто не успели нарисовать, а я думаю, что она врет.

— Ты похож на него, — ответил я, думая, что наверняка Бранда лично уничтожила портреты так же, как и короля. А вот ребенка не сотрешь так просто.

— Правда?

— Очень.

— Ты знал моего папу? Каким он был?

— Нет, я не знал его.

А перед глазами снова встал образ короля Илверта. Жуткий был человек. Я ненавидел его так, как только мог ненавидеть. Он отыгрался на десяти пленниках за всю мощь Изельгарда, за все предыдущие поражения. Трус. Вот кто он. Без своих магов Илверт был ничтожеством.

— Но видел? — не отставал Ил.

— Дважды.

На казни и на балу после свадьбы, куда Мейру пришлось меня притащить. Иначе как безумием не назовешь.

— Прости, тебе неприятно. — Ил сразу уловил смену настроения. — Я больше не буду спрашивать.

— Ничего, — сказал ему. — Дело в том, что это был не лучший период моей жизни, и вспоминать о нем больно. Но все закончилось. Давно уже закончилось, Илверт. Нечего ворошить прошлое.

— Можно последний вопрос?

И хитро посмотрел на меня.

— Можно, — ответил я.

— А почему ты все время носишь перчатки?

— Потому что был ранен в руку на войне. А теперь спи.

Уж о пытках в отряде Леонарда Эйша я точно не собирался вспоминать. Сразу захотелось увидеться с отцом. Но нет, не стоит привлекать к нему излишнее внимание, пусть вся Литония и так знает, кем он мне приходится. Ил наконец-то уснул. Я проверил посты и бесцельно слонялся по дворцу. Прежде чем работать, надо найти покой внутри. А воспоминания никогда ему не способствовали.

Одинокий всадник приближался к воротам Самарина. Завидев стражу, остановил коня и протянул документы.

— Приветствуем вас, лер Эйш, — сказал начальник караула, проверяя печати. — С какой целью вы прибыли в Самарин?

— Хочу повидать друзей, — ответил Айк Эйш.

— Что ж, счастливого пути.

Ворота распахнулись, и он въехал в город. Айк не был здесь восемь лет, с празднеств, которые устроил Илверт, когда узнал, что Бранда ждет сына. Тогда в последний раз в жизни самого Айка все было хорошо. Не преследовали видения, не терял силу старший брат, а Изельгард был под пятой Литонии. Не прошло и полугода, как все перевернулось с ног на голову. Магия Леонарда выгорела, Илверт погиб, а Изельгард победил под предводительством Эрвинга Аттеуса. Когда-то одна эта мысль заставляла Айка скрежетать зубами от ненависти, а после пробуждения дара стало все равно. В своих видениях он видел вещи и хуже. Видения не спрашивали, куда его увлечь, и иногда показывали такие мерзости, что не хотелось жить. По сравнению с этим собственные беды казались сном. Страшным сном, который всего лишь слегка затянулся.

Столица изменилась. Айк изучал новые районы, которых раньше не было. Дома, выросшие, будто грибы после дождя. Самарин продолжал жить. Продолжала жить Литония, кто бы ни победил в последней войне. Да и какая, к демонам, разница?

Зато особняк Эйшей находился на том же месте, что и раньше. Айк въехал во двор, и к нему тут же поспешил слуга. Новый, незнакомый. Айк не сильно вникал в управление его имуществом. Знал только, что управляющий остался прежним.

— Здравствуйте, лер. Чем могу помочь? — спросил парнишка.

— Как зовут? — поинтересовался Айк.

— Симон.

— Вот что, Симон. — Айк спрыгнул с коня. — Пусть кто-нибудь позаботится о Лучике. А для меня пусть готовят комнаты.

— Простите, но кто вы? — недоумевал тот.

— Айк Эйш, хозяин этого дома.

— Прошу прощения, лер Эйш! — Симон едва ли не бухнулся ему в ноги. — Сейчас все будет сделано.

И бросился прочь, а Айк вошел в дом. Мебель накрыта чехлами, но пыли не было. За домом следили, хоть и не ждали его хозяина. А навстречу уже спешил управляющий.

— Лер Эйш! — Он низко поклонился. — Если бы мы знали, что вы приедете, все уже было бы готово. Такая радость!

— Хватит, — перебил его Айк. Вернулась головная боль. — Пусть приготовят ужин и ванну. Я останусь в столице на какое-то время.

— Сейчас, сейчас.

Управляющий бросился бежать. Дом ожил, захлопали двери, послышались голоса, а Айк шел вдоль запертых комнат. Он редко бывал в особняке, предпочитая оставаться в казармах, но хорошо помнил, что вот здесь находилась спальня его невестки Амелинды, а вот здесь — старшего брата. А когда в столице жила его сестра-близнец Илли, она всегда селилась на втором этаже, чтобы из окон было видно восход солнца. Илли любила солнечный свет.

Айк на миг замер. Слишком много воспоминаний осталось здесь. Счастливых воспоминаний. И если стены Эйшвила помнили лишь его поражение, то этот особняк не был свидетелем бед. Здесь стены не давили, а призраки прошлого мало беспокоили.

Впереди ждало много дел. Айк все еще не решил, как быть с Брандой. Нельзя просто прийти во дворец и убить королеву. Но увидеться с ней придется. И если бы был другой способ отвести беду, избегая кровопролития, Айк бы, несомненно, избрал именно его. Но видения не оставляли выбора. Бранда должна умереть, иначе в Литонию снова придет война. И ее последствия будут куда хуже, чем после Изельгардской.

Бранда

Нет, ну каков наглец! После обеда я влетела в свой кабинет и с силой швырнула бронзовую статуэтку в стену. Статуэтка жалобно звякнула и тяжело упала на пол, а на стене осталась едва заметная вмятина. Ненавижу! Ненавижу эту сволочь, которая смотрит на меня так, будто это он тут король и делает одолжение, разговаривая со мной. Проклятый Ник Вейс. И свалился же он на мою голову. Я заметалась по кабинету, стараясь успокоиться. Ничего, победа все равно останется за мной. Вейс недооценивает женское коварство, но при этом остается мужчиной. А значит, проиграет.