Альберт Борман встретил его в вестибюле, пол которого был выложен мрамором.

– Почему вам нужно видеть фюрера именно сегодня утром?

– Я уже говорил вам, что должен передать ему запечатанное письмо от господина Гесса, – ответил Пинтш. – К сожалению, это государственная тайна, и мне было категорически запрещено обсуждать ее с кем-либо.

Борман не стал настаивать.

– Ну, как там Гесс? – спросил он светским тоном. – Все еще набирает часы налета?

– Да, – кратко ответил Пинтш. – Он любит летать.

– Я сделаю все, что в моих силах, – пообещал Борман и ушел.

Пинтш ждал несколько часов, меряя шагами вестибюль. Затем, впав в отчаяние, обратился к доктору Фрицу Тодту, министру вооружений, который был приглашен к фюреру на одиннадцать часов. Пинтш сказал человеку, построившему линию Зигфрида:

– Прошу прощения, доктор Тодт. Насколько я понимаю, вас вызвали к фюреру?

– Мне назначено на одиннадцать часов. Но я хотел бы увидеть его пораньше, если удастся.

Пинтш набрал в грудь побольше воздуху:

– Не могли бы вы сделать мне большое одолжение? Я приехал из Мюнхена с запечатанной депешей от Гесса, которую тот попросил меня передать фюреру лично в руки. Разрешите мне войти впереди вас, просто для того, чтобы передать это важное письмо.

Доктор Тодт не стал возражать:

– Конечно, входите.

– Я вам очень благодарен.

Пока они разговаривали, по главной лестнице спустился Гитлер. На нем была темно-серая форма и мягкие кожаные ботинки. Он работал в своем кабинете с семи часов утра и выглядел бледным и озабоченным.

Пинтш и доктор Тодт подошли к нему, щелкнули каблуками и поклонились. Гитлер кивнул. Пинтш сделал шаг вперед.

– Мой фюрер, – начал он, – у меня для вас послание от господина Гесса.

Но Гитлер протестующе поднял руки:

– Подождите, Пинтш. Доктор Тодт должен идти раньше вас. Я вызову вас позже.

Но Пинтш не хотел сдаваться:

– Мой фюрер, я объяснил доктору Тодту, насколько важно передать вам это письмо, и он согласился пропустить меня вперед.

– Ну конечно, – ледяным тоном произнес Гитлер. Он стоял выпрямившись, глядя в глаза Пинтшу, так близко, что адъютант видел крупные поры на его толстом носу.

– Он говорит правду, – спокойно подтвердил доктор Тодт.

– Ну хорошо, Пинтш, – произнес Гитлер. – Давайте сюда это письмо.

Пинтш вытащил из кармана запечатанный конверт и отдал его фюреру.

– Пойдемте в мой кабинет, – сказал Гитлер.

Слуга открыл дверь, и Пинтш прошел за Гитлером к столу. Это был огромный стол, на котором стояли гигантский глобус, настольная лампа, большой блокнот в кожаном переплете с промокательной бумагой, ваза с цветами и графин с питьевой водой. Гитлер вынул из нагрудного кармана очки, вскрыл конверт и начал читать. Проглядев несколько первых строчек, он поднял глаза на Пинтша и спросил:

– Где сейчас Гесс?

Пинтш стоял по стойке «смирно», вытянув руки по швам.

– В восемнадцать десять вчера вечером, мой фюрер, господин Гесс вылетел из Аугсбурга в Шотландию. Он намерен встретиться с герцогом Гамильтоном.

– В тот критический момент, который мы сейчас переживаем, это может быть очень опасное предприятие, – мрачно заметил Гитлер и продолжил чтение. На лбу у него появилась морщинка. Наконец он положил письмо на стол и нажал кнопку. Когда в дверях появился адъютант, Гитлер бесстрастным голосом произнес: – Я хотел бы знать, где сейчас находятся рейхcмаршал Геринг и господин фон Риббентроп.

– Сейчас узнаю, мой фюрер!

Гитлер стал медленно перечитывать письмо. Адъютант вернулся и доложил:

– Рейхсмаршал Геринг – в Нюрнберге, а господин фон Риббентроп – у себя дома, в замке Фушл.

– Немедленно вызовите их, – приказал Гитлер. – Дело не терпит отлагательств.

Гитлер снова стал читать, на этот раз вслух:

– «…и если это предприятие, которое, признаюсь, имеет очень мало шансов на успех, окончится провалом и судьба отвернется от меня, это не будет иметь печальных последствий ни для вас, ни для Германии. Вы просто объявите, что ничего не знали о моих намерениях, и сообщите всем, что я лишился рассудка».

Гитлер опустил письмо и подошел к большому окну, выходившему на горные вершины, за которыми лежал Зальцбург.

В комнате наступило молчание.

Неожиданно в дальнем конце открылась дверь, и в кабинет вошла Ева Браун, одетая в юбку из твида, шерстяной свитер и туфли без каблуков. Она неуверенно посмотрела на Пинтша и произнесла:

– Обед готов.

Гитлер кивнул, сложил письмо Гесса, сунул его в конверт и опустил в правый карман своего кителя.

Пинтш по-прежнему стоял по стойке «смирно». Его никто не отпускал, а Гитлер, по-видимому, совсем о нем забыл. Но, подходя к двери в столовую, он глянул через плечо и сказал:

– Пойдемте, Пинтш.

Это можно было истолковать только как приглашение к обеду.

Пинтш шел по коридору на приличном расстоянии от фюрера. Мартин Борман, начальник партийной канцелярии и брат Альберта, вышел из своего кабинета и пошел рядом с Пинтшем.

– Что случилось? – тихо спросил он.

Альберт сказал ему, что Пинтш приехал один, без Гесса, и оба брата были заинтригованы.

Теперь, когда Гитлер узнал, что Гесс улетел, Пинтш решил, что может сообщить об этом Борману.

– Штелвертретер улетел в Шотландию, – прошептал он.

Борман был поражен. Он понятия не имел о том, что задумал Гесс, и инстинктивно почувствовал опасность.

– Я ничего об этом не знаю, Пинтш, – сказал он, – не впутывайте меня в это дело.

Наконец они вошли в столовую, где уже собрались остальные приглашенные. Гитлер сел за стол, стоявший в центре комнаты. Рядом с ним устроилась его любовница Ева Браун, а сбоку от нее – Мартин Борман. За столом сидели также Риббентроп, министр иностранных дел, который приехал из Фушла, генерал Эрнст Удет и капитан Карлхайнц Пинтш. Еда была спартанской. Гитлер страдал от сильного расстройства желудка, и его обед состоял из овощей и йогурта. Ему даже не подали хлеба. Гости должны были довольствоваться жидким супом, небольшим куском мяса и сырыми фруктами.

Закончив есть, Гитлер встал и поцеловал руку Еве Браун. Гости отодвинули свои стулья и тоже поднялись. Часы на стене в столовой, обитой панелями, показывали половину первого.

Пинтш чувствовал неизъяснимое облегчение. Он знал, что Гитлер легко впадает в ярость, и опасался, что известие, которое он привез Гитлеру, спровоцирует приступ гнева. Но все прошло хорошо. Он даже пообедал за одним столом с фюрером, а не с прислугой. Видно было, что Гитлер доволен письмом, которое привез ему Пинтш, и было похоже, что фюрер ждал этого письма. Но Пинтш слишком рано радовался. Он был еще совсем молодым офицером – ему не исполнилось и тридцати. До того как его назначили адъютантом Гесса, он служил во Франции и еще не знал, что политики и генералы не привыкли щадить молодых офицеров. Но, когда Гитлер подошел к нему и сурово посмотрел на него, он почувствовал приближение беды. Он вытянулся по стойке «смирно». Снова он стоял лицом к лицу с фюрером, с тревогой глядя в его желтовато-бледное, сальное лицо.