— Там никого нет.

Понимая, что если не увидит это сама, то свихнется от страха, Даша распахнула окно. Ночной ветерок, пахнущий городской пылью, взъерошил волосы.

Скрип стал отчетливее. А еще темнота возле разрушенной площадки была живой. Она двигалась, но что скрывается за сгустком мрака, разглядеть не удалось. Тетя даже на телефон щелкнула — бесполезно. Только бледные городские огни и огромный белесый шар в небе.

— Странно, такая яркая луна, а темень — хоть глаз выколи, — Ирина Васильевна посмотрела на зависшее над головой светило сквозь осколок, который крутила в руках. И вскрикнула, отшатываясь.

— Что? — не дождавшись ответа, Даша выхватила у нее стекло и навела на площадку.

Темнота отступила. Бледный свет заливал улицу, на которой исчезли все цвета. В мире царило черное и белое.

На остове горки, привязанная к покореженной перекладине, болталась веревка. На ней, повиснув в петле, качался игоша. А вокруг мельтешили тени. Оскаленные пасти блестели в лунном свете, а белые глаза шарили по окнам домов, словно выискивая жертву.

Даша вскрикнула. Стекло выскользнула из пальцев и упало на толстый ковер под ногами.

— Что… кто…

— Идем, — Ирина Васильевна увлекла испуганную девочку на кухню, задернула шторы и поставила на плиту чайник.

Его уютное ворчание и мягкий желтоватый свет лампы успокаивали. Перестав трястись, Даша выжидательно уставилась на тетю.

— Не смотри так, я и сама ничего не поняла. Видимо, эта стекляшка не так проста, как кажется.

— А… игоша?

— Игоша… — тетя задумчиво посмотрела на кипящий чайник, но выключила не сразу, — Ты же его впервые там же видела? На горке? Значит, и тело где-то там. Странно. Обычно детей, из которых игоши получаются, в подполе хоронят, я думала, надо в подвале искать.

— А других? Тетя Ира, ты видела? Зубастых?

— Видела. Я не знаю, кто это. Эх, сюда бы мой архив, там столько всего! Ну, ничего, разберемся с игошей и…

Она замолчала. Из коридора послышались тяжелые шаги. Кухонная дверь покачнулась и с протяжным скрипом распахнулась.

— Надо же, — нахмурился папа. — Вроде бы смазывал недавно, и опять пора. А вы что, чаевничаете? Ирочка, налей мне тоже.

Та протянула брату большую цветастую кружку и подвинула вазочку с печеньем.

Даша, забыв про страх, ерзала на стуле: ей не терпелось рассказать папе об игоше. Теперь-то доказательств было хоть отбавляй! Но Ирина Васильевна, поняв, в чем дело, поднесла палец к губам.

И Даша промолчала — в том, что касалось потустороннего, тетя разбиралась лучше.

Ночью она едва заснула — проклятый скрип ввинчивался в уши даже сквозь подушку, а утром, первым делом поинтересовалась:

— Почему ты не рассказала папе? Он бы что-нибудь придумал.

— Для начала Алеша рванул бы к врачу, проверяться на вменяемость. Справимся без него. Ты, случайно, не знаешь телефон управляющей компании?

Даша не знала, поэтому тетя залезла в интернет, а потом долго и много разговаривала по телефону. Она не ругалась, но голос сочился таким холодом, что Даше показалось, что на стенах проступил иней.

— Ну вот и все. Делов-то, — Ирина Васильевна положила трубку. — Теперь мы можем только ждать. Вернее, ждать будешь ты. А я отправляюсь на поиски приключений!

И, засунув в сумку распечатки фотографий, смартфон и стекло, скрылась за дверью.

Даша послонялась по квартире, ожидая звука уже привычных шагов. После того, что говорила об игоше тетя, оставаться одной было жутковато, но выходить в подъезд тоже не хотелось. И она уговорила Аню прийти в гости.

— Надеюсь, барабашка успокоился, — она опасливо заглянула на кухню.

— Не барабашка — игоша. Тетя говорит, что скоро он исчезнет, она для этого что-то делает.

— Хорошо бы, — поежилась Аня. И сообщила: — Площадку сносят, техники понагнали!

— Видела. Шуму от них, жуть!

— Интересно, что теперь на месте горки будет? — Аня подскочила к окну и крикнула: —Дашка, там что-то случилось!

Девушки какое-то время смотрели на замерших рабочих, на подъехавшую машину полиции и, не сговариваясь, рванули во двор.

Выросшую на месте детской площадки яму огораживали красно-белой липучкой. Участковый, которого в доме видели реже, чем Новый Год, носился туда-сюда.

— Видок у него не очень, — заметила Аня.

— Смотри! — ткнула ее в бок Даша.

Из ямы что-то достали и, уложив в картонный ящик, закрыли тряпкой. Как подруги не вытягивали шеи, рассмотреть, что именно за находка вызвала такой переполох, не получилось.

Коробку убрали в машину с мигалками и увезли. Рабочие тоже принялись убирать инструменты, что вызвало среди зрителей новый переполох:

— Это что же, горку ремонтировать не собираются?

— А яму закопать? Здесь же дети играют! Не дай бог, упадут!

Бедолага участковый пытался объяснить, что проводить дальнейшие работы нельзя, что это помешает следствию. Но его не слушали.

Даша крутила головой и не могла понять, что не так. Наконец, спросила у подруги:

— Ань, ты ничего не замечаешь?

Та оглядела толпу уже внимательнее:

— Бабки! Их не слышно!

«Дворовой комитет», от которого житья никому не было, что-то живо обсуждал в «штабе» — на лавочке под навесом.

— Чтобы бабки права не качали, — Даша помотала головой, — конец света!

— Они что-то знают! — не сомневаясь в собственных выводах, Аня поволокла подругу прочь. Наблюдать, как отбивается от наседавших жителей участковый, стало не интересно.

Зато у бабок было что послушать.

Устроившись так, чтобы слышать каждое слово, девушки сделали вид, что зависают в смартфонах — идеальная маскировка. Старшее поколение, вечно бурчащее на молодежь было уверено, что уткнувшиеся в «гад же ты» девушки ничего не видят и не слышат, и оттого не особо стеснялись в выражениях.

— Да точно Нюрка из седьмого дома. Помните, о прошлом годе как разожралась? Не ходила — плыла павой, словно расплескать чего боялась!

— Точно-точно! А потом р-р-раз, и пропала. Вернулась тощая, черная, ни с кем не разговаривала… Наверняка родила, и убила младенчика, чтобы не мешал жизнь строить.

Девушки переглянулись.

— Думаешь, она? — спросила Аня одними губами.

Даша взглядом указала на свой подъезд — тетя Ира как раз пыталась войти, одновременно удерживая тяжелую дверь, пакет из супермаркета и огромную стопку разноцветных папок. Помощь подскочивших девушек она приняла с благодарностью: