— Значит, все документы переслать в Сантьяго?

Д'Анкония задумался или сделал вид, что задумался, потом ответил:

— Нет, до Сантьяго я доберусь не скоро. Но банковские реквизиты мне нужны поскорее — номер счета и прочее. Поэтому лучше шлите мне все в отель.

Берк покачал головой:

— Отель, знаете ли…

— Более основательного адреса я сейчас дать не могу. В ближайшие две-три недели я буду в Белграде. Отель «Эспланада».

Берк вздохнул и сделал пометку в блокноте.

— Дело в том, — пояснил он, — что нам предстоит большая переписка…

— Нет уж, увольте!

— Увы, это неизбежно. Ведь мы и дальше будем вести ваши дела. Я могу внести вас в список клиентов, которых мы не беспокоим своей корреспонденцией по постоянному адресу — они сами связываются с нами и сами каждый раз указывают, куда им писать.

На самом деле в этот список были занесены едва ли не все их клиенты — те, кому было что прятать от жен, кредиторов и налоговых служб.

— Вот и прекрасно, — согласился д'Анкония.

— Вам понадобится более или менее регулярно нам писать и справляться, нет ли чего для вас. Наши услуги подлежат ежегодной оплате. В случае неполучения очередного гонорара ваша компания будет автоматически ликвидирована.

Д'Анкония рассеянно кивнул.

Берк с удивлением констатировал, что клиент слушает его уже вполуха. Похоже, долговременная судьба компании его нисколько не интересует. Возможно, все затевается для одной-единственной сделки или махинации. Перебросить деньги со счета на счет или провернуть что-нибудь более экзотическое. Берку было глубоко наплевать на истинные цели клиента. Водитель автобуса ведь не отвечает за то, куда едет пассажир: на пикник или зарезать свою бабушку.

Берк широко улыбнулся и встал. Д'Анкония тоже поднялся. Они обменялись крепким рукопожатием — оба были довольны результатом общения.

Когда клиент вышел, Берк уже с более веселым настроением подошел к окну. Глядя, как чилиец шагает прочь под припустившим дождем, он равнодушно гадал, чего именно хочет его новый клиент: избежать налогов?.. Впрочем, какая разница? Проблемы финансовой инспекции Берка не колышут! Он делает свою работу, а они пусть делают свою.

Если д'Анкония чем и смущал Берка, то не экзотическим подданством и не испанским калифорнийского разлива, а своим именем. У Берка было ощущение, что он где-то его видел или слышал. Оно сидело на задворках памяти, как имя третьестепенной знаменитости, которое очень редко, но все же мелькает в журналах.

Может, он действительно актер — или был актером? Или в молодости гремел как спортсмен?

Берк с легкостью мог представить Франциско д'Анкония в роли хирурга в телесериале — блистательный красавец доктор, который временами, просто из баловства, приканчивает кого-нибудь из своих пациентов на операционном столе.

Баальбек, Ливан

18 февраля

Уилсон стоял, прислонившись спиной к стене, и наблюдал за рабочими. Те макали жестяные банки в ведро с бензином — одну за другой, одну за другой. В здании склада Уилсон проторчал целый день и с головы до пят пропитался здешним духом. Бензин в одежде, бензин в волосах, бензин в каждой поре тела. Хуже того — и во рту. При этом дико хотелось курить, и брала тоска от невозможности чиркнуть спичкой: даже вне этого чертова склада он полыхнет, как осветительный патрон.

Выходить на свежий воздух не было смысла и по другой причине: там ошивались его «няньки» — Зеро и Халид. Обалдуям лет по двадцать. На обоих одинаковые американские ковбойские сапоги, одинаковые американские джинсы, одинаковые американские футболки с надписью «Будь человеком — спаси обезьян!» — самая правильная одежда для лютых ненавистников Америки. Одинаковые автоматы — «хеклер-и-кох» — в лапищах каждого из них казались невинным аксессуаром: что-то вроде солнечного зонтика у туристов. По приказу Хакима эта парочка ходила за Уилсоном тенью — и уже достала его. Один практически не говорил по-английски, зато другой владел этим языком лучше, чем хотелось бы, и донимал Уилсона пустой болтовней. Проблема была в том, что «близнецы» набивались ему в друзья, мечтали слинять вместе с ним в Америку! Поэтому оба лыбились ему подобострастно и всем видом показывали: «Смерть Соединенным Штатам, но тебе, дружище, сто лет жизни! Тебе — наш сытный фалафель! А нам — ваши сладкие грин-карты!»

Уилсон прямо сказал Хакиму: «Телохранители мне не нужны, тем более — свита из клоунов-близнецов!» Однако Хаким настоял на своем. И по большому счету он, конечно, прав. Ливан — пороховая бочка. Так было, так есть и, похоже, так будет во веки веков.

И Баальбек — один из здешних бесчисленных капсюлей-детонаторов.

Зачуханный захолустный городок на пересечении дорог в долине Бекаа — у подножия того продолговатого лысого холма, на вершине которого по сию пору торчит шлакоблочная многоэтажная хибара, где в восьмидесятые, прикованные к отопительным батареям, томились американские заложники. Хаким был не прочь показать Уилсону эти многославные комнатушки, но время поджимало — не до экскурсий. К тому же там теперь сирийские казармы, а к сирийцам Хаким относился с понятной опаской. Жаль, конечно. Уилсон, только что оттянувший немалый срок, болезненно интересовался тюрьмами любого рода. Как ребятам там сиделось — на макушке лысой горы? Что видели они из окон своих импровизированных камер? Если эти вот развалины по ту сторону дороги — тогда еще ничего. Руины — обильная пища для скучающих глаз…

С инженерной точки зрения — обалденное строение. Из брошюрки в отеле Уилсон вычитал, что это остатки древнеримского святилища, центром которого являлся исполинский храм Юпитера. Одно его основание было таким огромным, что на него ушло больше камня, чем на самую высоченную пирамиду в Эль-Гизе.

От храма мало что осталось. Пятьдесят колонн лежали вкривь и вкось в высокой траве — словно каменный лес, поваленный прихотливой бурей.

Римляне называли свой город Гелиополь — Город Солнца. Согласно брошюре для туристов, именно тут, на пути в Дамаск произошло чудесное обращение гонителя христиан Савла в апостола Павла. Уилсон поначалу даже шарил глазами в поисках какой-нибудь мемориальной доски у дороги — типа «Здесь произошло явление Христа будущему апостолу Павлу». Нет, только большой рекламный щит с афишей предстоящего ежегодного Летнего музыкального фестиваля на руинах Гелиополя. Ожидали приезда Бьорк и Стинга.

Просторный склад, где Уилсон маялся по сигарете, доходя в бензинных парах, некогда был заводиком по производству панелей для сборных домов. Теперь оборудование ржавело, в оконные проемы задувал ветер. Бывший заводик находился в стороне от города, в тенистой лощине. За его толстыми стенами было почти холодно. Потеплее только там, где работали сварщики.

Гашиш, который сейчас паковали, был местный, выращенный в окрестностях Баальбека под заботливым призором большого чина из министерства обороны — дружка Хакима. Трудились споро, конвейерным способом. Но правильная «обработка» доброй тонны этого продукта — дело небыстрое. Каждая «порция» весила полкило, и ее следовало надежно загерметизировать — чтоб ни одна собака на границе не унюхала. Насчет собак — буквально: специально обученные пограничные псы — большая морока для контрабандистов.