Отказываясь признавать другую боль – ту, что доказывала нечто иное.

Ее братья, как часовые, стояли за пределами ринга; двое мужчин, которые будут защищать ее без малейших колебаний. Двое мужчин, что защищали ее все эти годы.

«Они сказали мне, что ты умерла».

Отчаяние этих слов эхом отдалось в ней.

– Грейс! – закричал он, стоя в центре ринга, и она повернулась, чтобы посмотреть на него, залитого золотистым светом, невероятно красивого даже сейчас, даже потерпевшего крах.

Из теней позади него материализовалась Вероник, по бокам которой стояли две женщины с мускулами, способными посоперничать с любыми мужскими бицепсами Ковент-Гардена. Они подошли и схватили его. От их прикосновения он словно взбесился, начал яростно вырываться, не отводя глаз от Грейс.

У него не оставалось ни единого шанса. Женщины были куда сильнее, чем казались, и не его первого выкидывали из дома номер 72 по Шелтон-стрит.

И не последнего.

Эван выругался и выкрикнул ее имя второй раз.

Она проигнорировала свое имя, сорвавшееся с его губ. Проигнорировала свою память о них.

– Тебе следовало выбрать нас.

Она имела в виду их троих – себя, Зверя и Дьявола, верно?

Тут он замер, каким-то образом сумев отыскать ее взгляд в темноте.

– Я и выбрал нас, – сказал он. – Ты должна была стать герцогиней.

«Мы поженимся, – пообещал он ей целую жизнь назад, когда они по юности своей не знали, что этому не суждено было случиться. – Мы поженимся, и ты станешь герцогиней». Наивное обещание, данное девочке, которой больше не существует, мальчиком, которого и вовсе никогда не было.

Воспоминание об этих двоих могло бы опечалить Грейс, но она уже столько грустила об Эване, что этого хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Пусть печаль останется в прошлом.

Она повернулась к нему, вся в настоящем. Больше нет никакой Грейс. Есть только Далия.

– С чего бы мне соглашаться на герцогиню? – спросила она. – Я родилась герцогом.

Слова попали в цель.

– Не возвращайся, – посоветовала она. – В следующий раз тебя будет ждать не столь теплый прием.

С этими словами она повернулась спиной к прошлому и ушла.

Дом номер 72 по Шелтон-стрит

Год спустя

– Тебя это непременно заинтересует.

Далия как раз вошла в кухню дома номер 72 по Шелтон-стрит, чтобы проверить блюдо с птифурами, предназначавшимися для одной из комнат на верхнем этаже клуба. Она приостановилась.

– По моему опыту, слова «тебя это непременно заинтересует» редко предваряют что-нибудь хорошее.

Она одобрительно кивнула, убедившись, что пирожные безупречны, и повернулась к Зеве.

– Хочешь – верь, хочешь – нет, но в данном случае это именно так, – отозвалась личная помощница, протягивая Далии лист из бухгалтерской книги. – Мои поздравления.

Хозяйка посмотрела на нижний ряд цифр, затем быстро пробежалась глазами по всему документу, и ее охватило сначала любопытство, потом удивление. Стремясь убедиться, что никаких ошибок нет, она пересчитала длинную колонку цифр. Зева лукаво улыбнулась.

– Самый доходный месяц клуба.

– Боже, храни королеву, – тихо произнесла Далия, входя в овальный салон, расположенный в центре клуба, и снова проверяя цифры.

Королеву Викторию возвели на трон всего несколько месяцев назад, и коронование монарха-женщины не только продлило лондонский сезон на все лето и даже осень. Оно вселило в прогрессивных дам города веру в то, что они смогут делать все, чего пожелают, а это, в свою очередь, принесло нежданную удачу Далии, поскольку ее бизнес именно этим и обеспечивал женщин.

– Ну, я бы особо не обольщалась, – сказала Зева. – Не сомневаюсь, она будет достаточно жестким монархом, под стать своим дядьям.

– Вне сомнения, – отозвалась Далия. – Власть любой ценой – единственная неоспоримая реальность для лидера.

Зева согласно хмыкнула. Они пересекали большую овальную комнату, и юбки помощницы насыщенного красновато-лилового цвета, прошитые серебряной нитью, мерцали, задевая темно-синие брюки Далии.

Овальный салон дома номер 72 по Шелтон-стрит был одним из самых роскошных в Лондоне, с отделкой в насыщенных синих и зеленых тонах, с шампанским и шоколадом на каждом шагу. Все это было лишь прелюдией к основному блюду, ради которого клиентки слетались сюда со всего Лондона.

Далия взыскательным взглядом обвела салон, предназначенный сразу для нескольких целей. Членов клуба приводили сюда, пока подготавливали комнаты наверху, расставляя там заказанные блюда, напитки и различные запрошенные аксессуары.

Ожидая, леди могли перекусить (кухня дома номер 72 по Шелтон-стрит славилась разнообразными деликатесами), и Далия обязательно проверяла, чтобы в буфетах хватало закусок, которые предпочитали постоянные клиентки.

Все пожелания записывались и исполнялись, причем с величайшей осмотрительностью. Одна леди предпочитала зеленую кушетку у окна; вторая испытывала отвращение к орехам; третья садилась в самом темном углу – она страшно боялась, что ее могут узнать, но устоять перед притяжением клуба не могла.

Не то чтобы узнать тут кого-то было легко. Даже в самые спокойные дни членам клуба рекомендовалось носить маски, чтобы обеспечить анонимность. Новые члены часто выбирали личины не особенно замысловатые, иногда совсем простые, вроде черного домино; но многие маски были великолепно украшены с расчетом подчеркнуть могущество и богатство женщины, не выдавая при этом, кто она такая.

В данный момент в салоне находились шесть дам, наслаждавшихся дружеским общением.

Каждую гостью сопровождал безумно влюбленный компаньон, одетый согласно фантазии леди. Мэттью в красивой солдатской униформе развлекал пожилую старую деву в расшитой бисером розовато-лиловой маске. Лайонел в черном вечернем костюме, способный перещеголять самого Браммела[2], нашептывал что-то на ушко юной жене престарелого графа. И Томас в свободной рубашке и облегающих бриджах, длинные волосы заплетены в косу, на глазу черная повязка – развлекает леди с невероятно богатым воображением… кто может точно знать, чего именно она хочет? Только Томас.

Послышался смех – громкий, неподдельный и уж точно куда более свободный, чем его мейфэрский близнец. Далии не требовалось смотреть, чтобы узнать – это некая вдовствующая маркиза хохотала вместе с замужней баронессой, которую любила с самого детства. Позднее они поднимутся в верхнюю комнату и предадутся наслаждениям.

В дальнем конце овальной комнаты, там, где окна выходили на Гарден, Нельсон, истинный Казанова (его таланты особенно щедро оплачивались), склонился над ухом сказочно богатой вдовушки. Этой графине было далеко за пятьдесят, и появлялась она в доме 72 по Шелтон-стрит, только если Нельсон был свободен.