Она было осеклась, но потом со странной ухмылкой продолжила:

«Вот, скажем, такой: если накх тайно похищает девушку, то он сам и все его братья, а то и все его воины должны с ней возлечь…»

«Святое Солнце! Зачем?»

«Чтобы своей силой защитить ее от злых дивов, госпожа, от нечисти, что таится во тьме. Ведь девица покинула свой род тайно, без обряда…»

«Сохрани меня Исварха Всесветлый от побега с накхом! Но к чему ты мне это рассказываешь?»

«Я лишь знакомлю тебя с брачными обычаями. Лучше знать их, чем не знать, — спокойно ответила Янди. — Ширам лишь будет исполнять порядок, заведенный до него… Но хоть он и возьмет тебя старшей женой, у прочих жен будет перед тобой преимущество. Поскольку все они родом из Накхарана, каждая из них станет править в землях, которые отдадут ей во владение. Каждая из них до священного брака участвовала в набегах и ловко владеет оружием. Такую жену будут уважать в башне и округе. Ты же, царевна, для накхов — нечто диковинное. Да, как все арьи, ты умеешь стрелять из лука, но многих ли людей ты убила?»

Аюна взглянула на нее с недоумением:

«Хвала небесам, ни единого!»

«Какой стыд! — насмешливо покачала головой Янди. — Не советую упоминать об этом в Накхаране! Женщины накхов добывают право выйти замуж в бою… Кроме того, накхи не уважают лук. Они считают его бесчестным оружием. Всякий раз, использовав его, они проходят обряд очищения, чтобы смыть скверну. Прости, солнцеликая, но для них ты — никчемное существо…»

«Да как ты смеешь?!»

«Я скажу больше — в башне к тебе наверняка приставят какого-нибудь хромого и кривого накха, который больше не может сражаться наравне с прочими воинами. На деле он будет распоряжаться всем. А возможно, чтобы наказать тебя за любовь к Аорангу…»

Аюна вспыхнула и привстала, решив, что дерзость охранницы перешла все мыслимые пределы. Но Янди, склонив голову и протянув вперед руку, остановила ее:

«Прошу, дослушай меня! О том, что царевна Аюна спуталась с мохначом, судачат по всей Аратте. Уж конечно, злые языки передали все Шираму в самом непотребном виде. Если он пожелает тебя наказать, то велит своему человеку выступать вместо себя, и тогда этот кривой и хромой накх получит все права мужа. Он будет насиловать тебя всякий раз, как пожелает…»

«Какая чушь! Я дочь государя!»

Новая служанка усмехнулась.

«Тем слаще будет месть для Ширама! Твой отец унизил его, ты разорвала помолвку. Чего ты ждешь от такого мужа?»

Царевна молчала, с ужасом глядя на девушку, не зная, что сказать в ответ. Первым ее порывом было попросту выгнать ее из шатра! Но чего она этим добьется? Самое противное, телохранительница, похоже, знала, о чем говорит.

«Правда ли то, что ты говоришь, или нет, не имеет значения, — мрачно сказала наконец Аюна. — Я сама выбрала свою участь. И если раньше не представляла себе, насколько она будет тяжела, что ж — тем хуже для меня!»

«Наши судьбы в руках Исвархи, — склонила голову Янди, внимательно наблюдая за бледной и взволнованной девушкой. — Я здесь, чтобы помочь тебе, госпожа. Пусть тебя не оскорбляют мои речи. Я лишь говорю правду. От меня тебе будет больше пользы, чем от всей твоей свиты».

«О чем ты?» — почти шепотом спросила царевна.

«Пока мы будем ехать в Накхаран, обращайся со мной как с обычной служанкой. Я же стану тайно учить тебя, как постоять за себя. Конечно, любой накх одолеет тебя в бою. Но лишь в том случае, если будет знать, чему ты обучена. Скрывай умения до последней возможности — только тогда они тебе пригодятся».

«Пригодятся для чего?»

Янди смерила царевну долгим изучающим взглядом, будто желая понять, впрямь она ничего не знает или притворяется? Наконец охранница вновь заговорила:

«Когда достославный Киран отправлял тебя к саарсану, он, несомненно, рассказал тебе, чего желает от этого брака».

«Да, — подтвердила Аюна. — Став женой накха, я должна буду убедить его не начинать войну против Аратты…»

«Так и есть, — подтвердила Янди. — А если саарсан откажется тебя слушать?»

«Как это — откажется?» — удивилась Аюна и чуть не добавила: «Я же дочь государя», но вовремя оборвала себя.

Теперь она уже понимала, что в Нахкаране такое родство ей ничем не поможет — скорее наоборот…

«Если Ширам откажется тебя слушать, — не дождавшись продолжения, заговорила Янди, — ты должна будешь убить его».

«Я? — ошеломленно переспросила Аюна и невольно хихикнула. — Убить?!»

«Ты не ослышалась. Конечно, главное я постараюсь взять на себя. Но ты должна будешь мне помочь. И должна быть готова сделать все сама, если у меня не выйдет. Поэтому-то я и здесь. Теперь ты знаешь. Тебе решать — ехать дальше или повернуть обратно. Впрочем, дома тебя не ждут. А потому не будем тратить времени попусту».

Янди протянула руку к прическе.

«Оружием может стать все, что угодно…»

Аюна тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Как бы то ни было, она здесь, в этом лесу. Ее покуда не тронули и, должно быть, желают увезти куда-то вглубь земель вендов с неведомой целью. Сейчас главное — притаиться, осмотреться, понять, что к чему. И ударить — быстро и, как учила Янди, совершенно безжалостно.

— Эй! — крикнула она плачущим в стороне служанкам. — Приведите себя в порядок и ступайте ко мне!

Девушки поспешно бросились к ней.

— Слушайте меня, — негромко заговорила царевна. — Либо мы вместе спасемся, либо вместе погибнем. Что бы ни случилось, я вас не брошу. Мы будем выпутываться из этих силков вместе.

Речи Аюны несколько подбодрили исстрадавшихся девушек. Сгрудившись вокруг хозяйки, они с бессильной ненавистью глядели, как венды разбирают покрытые лапниками навесы, складывают из них большие костры: положив на них своих мертвых воинов, разжигают всепожирающий огонь. Когда пламя взметнулось к черным небесам, дети леса завели долгую, заунывную погребальную песнь, и от этой песни у Аюны сразу стало радостнее на душе.

Белесый утренний туман лежал над рекой. Только начинало светать, но могучие башни Двары, столицы юга, отчетливо чернели в едва розовеющем небе. В прибрежных камышах хрипло перекликались сонные утки, изредка тихо плескала рыба.

Всадники на вороных и караковых конях, застывшие на берегу возле самого края воды, были совершенно молчаливы и неподвижны. Они всматривались в каменную громаду, будто надеясь разглядеть что-то очень важное.

Хаста ерзал на спине своей лошади, зябко кутаясь в черный накхский плащ из грубой шерсти, выданный ему Ширамом. Занимала его сейчас вовсе не утренняя прохлада, хотя осень все сильнее напоминала о себе. Он, как и все прочие, напряженно ждал возвращения саарсана. Тот ушел уже давно, в густой тьме, когда до рассвета было еще далеко. Ушел, взяв с собой лишь троих воинов, да так и не вернулся.