Ведь если бы у него хватило мужества, он бы отправил жену домой, к родным, или даже положил конец этому неудачному браку. И тогда Марсела не погибла бы, а дом на склоне горы пустовал бы в тот момент, когда его снес оползень.

Уилл обернулся и посмотрел на свою машину. Китти, наверное, осуждает его за то чувство, которое возникло между ними пять лет назад – ведь он был женат, а она свободна. Но знает ли она, какое фиаско он потерпел как муж, как человек?

В любом случае Уилл не собирался помогать ей выяснить правду, несмотря на настойчивые расспросы.

Когда они возвращались назад, Китти повернулась к Маргрейву, нарушив наконец царившее между ними несколько часов молчание:

– Послушай…

– Что случилось с тобой после Непала? – перебил он ее, вспомнив, что нападение, как известно, лучшая защита. – Ведь ты так любила жизнь.

Да, Китти и в самом деле обожала тогда и жизнь, и Непал, а еще была почти влюблена в Уилла, впервые полностью следуя порывам своего сердца.

– Я с тех пор повзрослела, – уклончиво ответила она.

– Тебе было уже двадцать три, и ты к тому времени успела объездить чуть ли не полмира.

«Вряд ли меня можно было назвать взрослой, – подумала Китти. – Иначе я бы не запала на чужого мужа».

Она пожала плечами, пытаясь принять беззаботный вид:

– Я поняла, что нельзя вечно скитаться по миру в погоне за теми сюжетами, которые мне по душе, полагаясь на гостеприимство незнакомцев. Пора начать серьезно относиться к своей карьере. Обеспечить себе кое-какие сбережения и перспективы.

– Это я и имею в виду. – Уилл бросил на собеседницу мрачный взгляд. – Та Китти Каллахан, которую я помню, не заботилась о сбережениях и перспективах.

– Когда я вернулась домой из Непала, разослала всюду свое резюме и начала поиск постоянной работы. Вот и все.

– Интересное совпадение: твоя замечательная новая жизнь началась именно после Непала.

Сердце сжалось. На этот вопрос Маргрейв не дождется искреннего ответа: о том, что Китти, глубоко уязвленная словами Уилла, бежала из Покхары, ощущая огромный стыд. Она не скажет ему правду, потому что у нее еще осталась гордость.

– Я хочу сказать, в этом виноват я, а не ты.

– Вот ты о чем! Пытаешься понять, насколько велика твоя вина?

– Из-за меня ты почувствовала себя незваной гостьей, нахлебницей.

– Я большая девочка, Уилл, и сама принимаю решения. Мне показалось, что пришла пора серьезнее задуматься о своем будущем.

Отведя глаза от дороги, он посмотрел на Китти долгим взглядом:

– Не хочется думать, что я… причинил тебе вред.

– Меня вряд ли можно назвать сломленной. Просто я стала старше, изменилась, как и ты.

Маргрейв нахмурился:

– Считаешь, я изменился? В чем?

– Ты стал каким-то. безжизненным.

Китти сначала хотела сказать «мертвым», но решила, что Уиллу будет неприятно это слышать. Да, в прошлом он причинил ей боль, но к чему платить тем же?

– В Непале я видела, как ты работаешь в горах, и меня потрясли твои храбрость и сосредоточенность, твой природный ум, умение найти общий язык с собаками. Все это и сейчас осталось с тобой, но исчезла какая-то искра, словно ты утратил веру в жизнь и двигаешься лишь машинально. Вот что изменилось. Ты всегда был готов прийти любому на помощь. А теперь я просто хочу побыть немного рядом, чтобы ты смог на несколько мгновений расслабиться. Позволь взять на себя твое бремя. Я расспрашивала тебя вовсе не ради того, чтобы сунуть нос в чужие дела. Мне хочется думать, что я в состоянии поставить благополучие друга выше профессионального любопытства.

– А разве мы друзья? – процедил Маргрейв сквозь стиснутые зубы.

– Тебе виднее.

Он сверлил Китти сердитым взглядом в полутьме, царившей в салоне автомобиля, и ей сначала показалось, что молчание собеседника и есть красноречивый ответ. Но затем Уилл пояснил:

– Если честно, я считаю, что мы не можем стать друзьями.

Китти ощутила, как от этой фразы внутри все свилось в тугой узел.

– Почему?

Маргрейв резко затормозил на обочине пустынной дороги и повернулся к своей спутнице.

Свет фар прорезал ночную тьму, освещая темный лес. Если бы Китти не была в эту минуту так рассержена, она бы непременно подумала о том, что Уилл сидит так близко и они здесь совершенно одни.

– Потому что, если уж говорить начистоту… то, что было между нами, не прошло.

У Китти перехватило дыхание, но она сумела выдавить:

– Ты о чем?

Уилл молча смотрел на нее.

– О чем ты, Уилл?

Пять лет назад он дал ей понять, что Китти должна была уехать из-за ее чувств к нему. Но чем дольше он сейчас хранил молчание, не отрывая от нее глаз, тем яснее для нее становилось истинное положение дел.

– Ты серьезно? – прошипела она.

– А ты сердишься на меня?

– Пять лет, Уилл! Ты заставил меня считать, что выгоняешь меня из-за того, что я начинаю влюбляться в тебя, что во всем виновата я!

Его брови сошлись на переносице.

– Я никогда не говорил, что все дело лишь в тебе…

– Но и обратного ты тоже не утверждал!

И все же сердце Китти невольно перевернулось в груди от радости: так значит, Уилл тоже был к ней неравнодушен!

– С чего бы я стал отсылать тебя прочь, если бы речь шла только о твоих чувствах ко мне? – слабо попытался он защититься. – Я бы просто постарался поменьше с тобой общаться.

– Ты ведь сказал, что любишь Марселу…

– Я и в самом деле любил ее.

– А после прогнал меня.

Уилл опустил взгляд:

– Да.

– И ты ни разу не дал мне понять, что это влечение было взаимным!

Он смутился:

– Я думал, это и так ясно.

– Нет. Это вовсе не было заметно.

Если бы она знала о том, что Маргрейв тоже неравнодушен к ней, уехала бы еще до того, как ее об этом попросили.

Уилл смотрел на собеседницу отсутствующим взглядом: похоже, он пытался представить, как восприняла тогда ситуацию она, с какими мыслями покинула Покхару.

– Черт побери! Китти…

– Я тебе не верю!

– Тот разговор и мне дался нелегко. Я даже не знал заранее, что скажу.

– Но целых пять лет, Уилл!

Он глубоко вдохнул, разглядывая свои пальцы с побелевшими костяшками, сжимающие руль.

– Ладно. Я понял. Может, я тогда и не был с тобой полностью откровенным.