– Найду, – хрипло произнес четвертый, самый молодой из шайки.

– Клади, – Саня кивнул на стол.

Бандит достал из бумажника пачку тысячных рублями, стопку сотенных долларами, потом полез в буфет и вынул оттуда евро, свернутые в рулон. Всего в переводе на доллары оказалось девять четыреста.

– Не хватает, дружище, – пожал плечами Саня. – Так что давай в полет.

– Подождите, – произнес бандит. Он снял с шеи толстую золотую цепь, затем стянул с пальца перстень с бриллиантом.

– Этого достаточно, – сказал Саня, рассмотрев перстень. – Цепь забери. Муляжи нам ни к чему. Посиди пока.

Потом на стол легли бумажники Макса и Алика. Железо вытряхнул их содержимое на стол, пересчитал и произнес:

– Девчонку я лечил за свой счет. Только профессорам пятнадцать тысяч евро заплатил. Ноги по частям собирали. Я уже не говорю про реабилитационный период. И вы думали, что вам удастся проехаться за счет Сани Железо?! Если так, вы сумасшедшие. Забери их, Бензин, – сказал Саня, кивнув на кучу денег, лежащих на столе. – Девчонка после больницы еще на Карибы съездит. И вызови скорую. Они, кстати, не вызывали. Закрыли окно и сидели как крысы под полом.

Я собрал деньги со стола и набрал номер скорой.

– Пошли отсюда! – скомандовал Саня и первым двинулся к пролому. – Пожалуетесь Коле, постреляю, – обронил он на ходу.

– В самом деле пятнадцать тысяч за операцию пришлось отдать? – спросил я, когда мы сели в джип.

– Чуть приврал для круглого счета, – ответил Саня. – Профессор четырнадцать попросил. Зато ножки у девчонки будут как новые.

Железо тронул джип и немного спустя поинтересовался:

– А знаешь, Бензин, что есть настоящая трагедия?

Я пожал плечами.

– Это когда у девушки ноги кривые. Не везет в личной жизни – чепуха. Сегодня не везет, завтра повезет. Беспросветное безденежье, с работы выгнали – ерунда. Потому что всегда есть шанс, что судьба в конце концов повернется к тебе лицом. Можно сменить имя, фамилию. А вот ноги, – Саня покачал головой, – чем к тебе судьба ни поворачивайся, прямее от этого не станут. Все течет, все меняется, кроме твоих кривых ног. Одним словом, настоящая трагедия.

Железо ехал спокойно, и это было непривычно.

– А знаешь, – вдруг сказал он. – Это того стоило.

– Чего? – не понял я.

– Ноги девчонке в прежний вид вернуть. Я благодарность в ее глазах видел! Да! – Последнюю фразу Железо произнес в глубокой задумчивости. Даже скорость сбросил, и сзади стали гудеть.

Железо добавил газа и сказал:

– А я давно в женских глазах ни черта не вижу. Пустые они, Бензин. И мелкие, как лужа. Ты другой берег в них когда-нибудь видел?

– Как это? – не понял я.

Железо усмехнулся:

– Ну даль, глубину. Улавливаешь?

– Не помню.

– Вот и я не помню. Взгляд у них теперь другой. Оценивающий. Оценщицы!

– А если они все-таки пожалуются Коле Вяземскому? – спросил я, имея в виду искалеченных и ограбленных бандитов.

Железо устало вздохнул:

– Пристрелим и Колю.

Железо сказал это вполне серьезно, но это меня не огорошило. Я уже стал привыкать. Некоторое время он молча крутил руль, а потом неожиданно произнес:

– Сегодня разберемся с Маньчжуром. – Сделав короткую паузу, он неожиданно добавил: – А завтра пойдешь и восстановишься в институте.

Железо сказал это так, словно первое логично перетекало во второе. Но именно это перетекание, без вставок в виде «если уцелеем», «если не возьмут», и давало надежду, что завтра именно так и произойдет. Я быстро взглянул на Железо и подумал, что он рисует этот мир странными красками. Контрастными. Пугающе последовательно. И сам состоит из контрастов. В этом он весь, его сущность, не признающая полутонов и полумер. Он словно пытался удержать равновесие этого мира: за зло – зло, за добро – добро. Только отмерял Железо эти две крайности непредсказуемой меркой. И сколько он отсыплет из нее в следующий раз, было абсолютно неизвестно. Здесь его было не предугадать.

Думаю, именно это делало его фигуру наиболее зловещей и пугающей среди других гангстеров Москвы. Его несколько раз пытались убить. Первый раз двое киллеров на мотоциклах изрешетили из автоматов его машину. От первых же выстрелов взорвался бензобак. Железо, слегка обгорелый, прикрытый клубами дыма и огня, выскочил из машины, финкой подцепил люк сточного колодца, который оказался рядом, и нырнул туда. Отделался переломом двух пальцев и ушибами. Нападающие, выпустив по два рожка патронов, уехали. Железо вылез из люка, поймал такси и, назвав адрес, приказал гнать на полную. По пути он на минутку кое-куда заскочил и вернулся в машину с отягощенными чем-то карманами. Он не ошибся в предположении: когда такси подъехало по нужному адресу, там оказались мотоциклы киллеров. Они стояли прямо возле подъезда. Железо вошел в дом, а спустя пару минут дом содрогнулся от нескольких глухих взрывов, а на пятом этаже в четырех окнах вылетели стекла. Саня забросал квартиру гранатами, уложив всех, кто там был: заказчика, его телохранителей и одного киллера. Другой выжил и потом утверждал, что Железо действительно из железа, потому что в машину было выпущено больше сотни патронов, и никто в ней выжить не мог даже чудом, к тому же она взорвалась. Это прибавило к и без того колоритной фигуре Железо мистический оттенок. Второй раз пистолет был приставлен прямо к его виску, чтобы уже наверняка. Новенький пристрелянный ПМ вдруг дал осечку. Второй раз нажать на курок Железо киллеру не позволил – одной рукой отбил пистолет, а второй, схватив со стола вилку, всадил ее в горло убийце. Подробности третьей попытки убить Сашу Железо мне были неизвестны.

– В институте? – переспросил я. – Кто меня там восстановит?

– Считай, что я, – произнес Железо. – Тебе нужно принести только справку об окончании трех курсов и паспорт. Об остальном не беспокойся.

– Спасибо, – кивнул я.

Чайный домик при фабрике Маньчжура стоял на железных сваях. Благодаря им он возвышался над забором на добрых пару метров и напоминал сторожевую вышку. Гон Джо торчал в домике от открытия и до закрытия своего предприятия. Время от времени он спускался вниз по железной лестнице и заходил в цех, чтобы устроить нагоняй.

Мы вошли на территорию беспрепятственно. Маньчжур исправно платил на обе стороны, потому никого не боялся и охраны не выставлял. Наши «жигули» остались в двух кварталах отсюда. На мне была потертая куртка из кожзама и кепка, на Железо серый плащ и вязаная шапочка, в зубах торчала беломорина. В руках он держал небольшой чемодан. Встав на первую ступеньку, Железо обернулся и сказал:

– Знаешь, почему меня до сих пор не посадили и не пристрелили? Потому что все делаю сам. Надежней! Нет посредников и недобитков.

Мы поднялись к двери. Саня, прикуривая папиросу, распахнул плащ, тем самым прикрыл меня от посторонних взглядов. Я мгновенно присел и сунул под последнюю ступень лестницы небольшой квадратный брусок. Раздался легкий лязг магнита о железо, и брусок прилип.