Чёрт! Когда она злится, то выглядит ещё сексуальней.

— Я разве спрашивал твоего разрешения? — сказал ей и склонился к её манящим и чуть приоткрытым губам… — Твою ма-а-ать! Зараза-а-а!

Моё тело словно прострелило от боли — от самых ног и до основания мозга! Из глаз посыпались искры!

Она врезала мне кулаком между ног!

Мой водитель от моего шипения и вскрика резко затормозил.

* * *

— Извините… — произнесла я сдавленным голосом, шокированная своим же поступком. — Вам бы лёд приложить…

О, Господи! Что я натворила?

Быстро-быстро пока Ладомирский не пришёл в себя от моей выходки, я схватила свою сумочку и выскочила из автомобиля. Хорошо, что Матвей Викторович, остановился. И до моего дома как раз осталось совсем немного.

«Вам бы лёд приложить…», — вот нашла же я, что сказать!

Чёрт! Чёрт! Чёрт! Вместо того, чтобы ответить как-то адекватно, я врезала ему…

Я была не в восторге от своего поступка. Это было глупо, очень глупо.

Но он тоже хорош! Полез со своим поцелуем и словами «Я твоего разрешения не спрашивал!»

Руки и коленки дрожали от адреналина, который бежал по моим венам. Чувствовала себя не просто взвинченной, а словно дезориентированной. Я не понимала, чего он добивался…

Не нервничай, не нервничай, не нервничай, — проговаривала про себя как заведённая, пытаясь успокоиться.

— Тамара, стой, — раздался за моей спиной его голос.

Остановилась и тяжело вздохнув, обернулась и, открыла было рот, чтобы снова извиниться, как он опередил меня.

— Прости, — сказал вдруг Ладомирский, и я со стуком захлопнула рот. Мне сейчас послышалось? Он сказал «Прости?»

— Вы тоже простите меня. Как-то на рефлексе всё вышло, — пробормотала я и слабо улыбнулась.

— Понял уже, — улыбнулся он, но глаза остались холодными. — Пойдём обратно в машину. Обещаю, Тамара, что больше распускать руки не буду. У тебя довольно тяжёлая рука.

Последнее он сказал с восхищением. Или мне показалось?

— Знаете, я, наверное, лучше дойду пешком. Здесь недалеко осталось, всего пара кварталов. Тем более, ходьба и свежий воздух полезны для меня и малыша, — на самом деле мне было ужасно некомфортно в присутствии Ладомирского.

— Брось, ходьба на каблуках, да ещё и по городу, где свежий воздух наполнен выхлопными газами — совсем не полезно для беременной женщины. Пошли, я обещаю, что буду держать себя в руках. Просто я вдруг разглядел в тебе красивую женщину, Тамара. Я не привык к отказам и к такой реакции, которая последовала от тебя. Тем более, нам ведь ещё нужно заехать за твоими витаминами.

Я стояла не шелохнувшись. Кажется, у меня начинается аллергия на перепады в настроении Ладомирского.

— Тамара… — с нажимом и лёгкой угрозой в голосе произнёс он моё имя.

— Хорошо, — согласилась с неохотой.

Мы вернулись в машину и поехали дальше.

Я продолжала глядеть в окно, а не на Ладомирского. Но иногда кидала на него взгляды. Мужчина периодически морщился. Очевидно, нехило я его приложила. Мысленно поаплодировала себе.

Прости, мой дорогй малыш… У тебя очень нервная мама и очень странный папа…

Закрыла глаза на доли секунд, собралась с мыслями и повернулась всем корпусом к мужчине.

— Можно вопрос? — решила узнать у него важную для себя информацию.

— Вопрос можно, но ответ не обещаю, — ответил он с усмешкой.

— Что стало с девушкой, которую вы наняли для суррогатного материнства?

На мой вопрос Ладомирский едва заметно напрягся, но ответил:

— Я предоставил девушке выбор — или сделать аборт, или найти для её ребёнка родителей. Также, я дополнительно заплатил ей за возникшие неудобства.

Неудобства? Он называет такой серьёзный процесс создания новой жизни НЕУДОБСТВОМ?!

Во мне вновь подняла голову змея под названием ярость.

Вдох-выдох, вдох-выдох…

Тамара, ты скоро станешь мамой — будь терпимее и держи себя в руках.

Я ведь давно поняла, что у Ладомирского нет души, нет сердца, всю его внутреннюю пустоту заполнил только один цинизм. И как можно быть таким жестоким в своём равнодушии?

Водитель остановил машину у аптеки и вышел из неё. Надо же, Ладомирский уже знает, какие мне нужны витамины…

Бесит!

— Какой вариант она выбрала? — снова спросила его.

Ладомирский небрежно пожал плечом и ответил:

— Аборт.

ЧТО?!

— Как… как аборт? — кажется, я забыла, как нужно дышать.

Как она посмела пойти на аборт? Зачем?

— Тамара, ты всё принимаешь слишком близко к сердцу, — с недовольном в голосе произнёс он. — Ты даже побледнела. Выпей воды и успокойся.

Сам пей свою воду! — хотела рявкнуть в ответ.

— Почему вы её не остановили? — недоумённо спросила его. — Вы ведь и правда, могли найти её ребёнку родителей — семью, которая хочет, но не может иметь детей…

Он снова пожал плечами.

— Это её выбор, Тамара. В следующий понедельник ей уже сделают аборт.

Руслан, Руслан… А ведь в Аду, самое жаркое место уготовлено для равнодушных…

Но с ним было бесполезно вести разговоры о гуманности, поэтому я сказала:

— Дайте мне её номер телефона, — и добавила: — Пожалуйста.

Похоже, Ладомирский не привык так часто удивляться. Что ж, стану его личным рекордом.

— Зачем? Что ты задумала? — опять его голос насквозь пронизан недовольством.

— Я знаю кое-кого, кто очень хочет ребёнка и заплатит девушке хорошие деньги.

Он поджал плотно губы, сощурил чёрные глаза, и я всем своим существом поняла, что он сейчас откажет.

— Руслан Германович, послушайте, — не дала ему дать ответ. — Произошла чудовищная ошибка, в которой виноваты только взрослые. Но почему должны страдать дети? Они ведь не виноваты в том, что произошло. Ни мой ребёнок, ни ребёнок той девушки — они не виноваты. Но они уже живут…

Я склонилась к нему и прошептала:

— Прошу вас, дайте мне помочь её ребёнку обрести жизнь и хорошую семью.

— Ты меня поражаешь, Тамара, — сказал он таким тоном, будто только сейчас узнал, что Деда Мороза не существует. — Хорошо. Я дам тебе её контакты. Но всё равно не понимаю… Тебе что, больше всех надо?

Теперь пришла моя очередь пождать губы. Как объяснить человеку, который в принципе воспринимает зарождение жизни как нечто само собой разумеющееся, а не как чудо…

Я с трудом, но промолчала.