Дюкр наморщил лоб.

— Мне пришлось бы отправиться в Арен. Не думаю, что Маллик Рель удостоит меня приглашением на важные заседания. Я же явился невольным свидетелем его унижения. Уверен: сегодня он причислил меня к своим врагам, а его враги имеют обыкновение бесследно исчезать.

— Я исчезать не намерен, — заявил Кольтен. Он подошел ближе и сжал историку плечо. — В таком случае мы вообще выкинем этого Маллика Реля. А ты войдешь в мою свиту.

— Как прикажете, — ответил Дюкр.

— Совещание окончено.

Произнеся эти слова, Кольтен обернулся к малолетнему колдуну.

— Сормо, ты обязательно расскажешь мне про то, что было утром… в шатре. Только не сейчас. Позже.

Колдун поклонился.

Дюкр снял подсохший плащ и вслед за Кульпом покинул помещение. Когда они очутились в коридоре, историк коснулся руки боевого мага и негромко сказал:

— Мне хотелось бы переговорить с вами наедине.

— Вы как будто прочли мои мысли, — ответил Кульп. Они нашли небольшую комнату, забитую ломаной мебелью.

Похоже, туда давно никто не заходил. Кульп плотно закрыл дверь и запер ее на задвижку. Глаза мага блестели от бешенства.

— Он — не человек. Он — зверь и все воспринимает не разумом, а звериным чутьем. Балт улавливает все хмыканья и хрюканья своего хозяина и переводит их в слова. Никогда еще не встречал такого разговорчивого виканца.

— Но Кольтену было что сказать, и немало, — спокойно ответил Дюкр.

— Думаю, теперь этот жрец Мэля вынашивает мстительные замыслы.

— Возможно. Но меня потрясло другое — слова Балта в защиту императрицы.

— Вы согласны с его доводами?

— То, что Ласэна сожалеет о своих поступках и страдает от тягот одиночества, которые принесла ей власть? Возможно, оно и так. Только события далекого прошлого не переиграешь заново.

— Вы полагаете, Ласэна прониклась доверием к этим виканским дикарям?

— Я знаю лишь, что она дала аудиенцию Кольтену. Возможно, вместе с ним там был и Балт, раз он повсюду таскается с хозяином. Однако мы можем только гадать, о чем императрица говорила с ними в своих покоях.

Историк передернул плечами.

— Во всяком случае, кто-то успел рассказать им про Маллика Реля. А что вы думаете, Кульп, об этом малолетнем колдуне?

— Малолетнем? — нахмурился боевой маг. — Я ощущаю в нем не мальчишку, а старика. Я понял, что он проходил ритуал вкушения кобыльей крови. Для колдуна этот ритуал означает переход в стадию Железа — время наибольшей силы. Вы следили за Сормо? Он пустил стрелу в Реля и молча смотрел, как тот себя поведет.

— Однако вы предпочли усомниться в возможностях переселения души.

— Сормо незачем знать, что я чувствую на самом деле. Я и дальше намерен относиться к нему как к мальчишке-самозванцу. Если моя уловка сработает, он перестанет меня замечать.

В тесной комнате отчаянно пахло пылью. Дюкр глотнул застоялый воздух.

— Кульп, у меня к вам есть одна просьба.

— Какая же, господин историк?

— Не волнуйтесь, она не имеет ни малейшего отношения к Кольтену, Релю или Сормо.

— Я вас слушаю, Дюкр.

— Я прошу вас помочь мне освободить одного узника.

— Из хиссарской тюрьмы? — Кульп покачал головой. — Увы, господин историк, у меня нет знакомых среди хиссарских тюремщиков.

— Берите выше, Кульп. Этот человек — узник империи.

— Где он содержится?

— Его продали в рабство, Кульп. Сейчас он на отатаральских рудниках.

Кульп опешил.

— Клобук вас накрой, Дюкр. Вы решаетесь просить помощи у меня? У мага?И вы думаете, я охотно соглашусь приблизиться к тем рудникам? Отатаральская руда разрушает магию, а самих магов делает безумцами.

— Мне достаточно, чтобы вы ждали в лодке, на берегу, — перебил его Дюкр. — Обещаю, что не поволоку вас дальше.

— А как вы себе это представляете? Вы приводите на берег своего узника, мы садимся в лодку и гребем, как демоны, улепетывая от военной галеры с погоней?

— Что-то вроде этого, — усмехнулся Дюкр.

Кульп бросил взгляд на закрытую дверь, затем стал рассматривать ломаную мебель.

— Кому принадлежала эта комната?

— Торломе, предшественнице Кольтена. В ночь убийства сюда пробрался ассасин приверженцев Дриджны.

— Будем надеяться, что мы с вами забрели сюда случайно.

— Искренне на это надеюсь. Так вы поможете мне?

— Кто он — ваш узник?

— Геборий Легкокрылый.

Кульп вздохнул.

— Мне нужно подумать.

— А можно узнать почему?

— Потому что в Семиградии уже есть один вероломный историк, гуляющий на свободе.

Священный белокаменный город Эрлитан начинался с гавани и тянулся вверх по склонам обширного плоского холма Дженраб. Утверждали, будто внутри Дженраба скрыт один из первых в мире городов, где среди земли и мусора покоится трон Семи защитников. Существовала легенда, что это вовсе и не трон, а пещера, в которой стоят семь помостов и каждый освящен одним из Властителей, некогда создавших первые семь городов континента, откуда и пошло его название. Эрлитан стоял не менее тысячи лет, а древний город, погребенный внутри Дженраба, был в девять раз старше.

Один из первых фалахадов Эрлитана задумал увековечить память о том древнем городе. В каменоломнях северного побережья закипела работа. Оттуда отесанные глыбы белого мрамора везли на кораблях в Эрлитанскую гавань и по пандусам поднимали на вершину Дженраба. Прошло время, и среди девственной зелени холма, словно драгоценные камни, поднялись храмы с куполами и башнями, выросли дома богатых горожан, окруженные садами. Там же фалахад выстроил себе дворец и назвал его Короной.

Всего три года и пожил фалахад в своем дворце, а затем древний, скрытый внутри холма город вдруг… согнул плечи. Не выдержав тяжести Короны, подземные пустоты просели. Зашатались и стали рушиться стены. Камни фундамента, вытолкнутые наружу, поползли на окрестные улицы. За ними тянулись густые облака пыли. Пыль клубилась по улицам и переулкам, проникала внутрь домов, забивалась между плитками пола. Все это случилось на рассвете знаменательного дня — годовщины правления фалахада. Дворец вздрогнул. Обрушились его башни, раскололись купола, подняв новые облака мраморной пыли. Великолепный дворец, еще вчера горделиво возвышавшийся над Эрлитаном, пополз вниз.

Жители Нижнего города все это видели своими глазами. Им показалось, будто невидимая рука великана протянулась с небес к Короне, сплющила дворец, а затем столкнула его с холма. И еще несколько дней над уцелевшей частью Эрлитана висело густое облако мраморной пыли, едва пропуская солнечный свет.