систем, давшего толчок ее появлению. Скорее, это попытка создания современной философии природы[75], которую можно методологически сравнить с Гурджиевской космологией. Верно и то, что теория систем в значительной степени пренебрегает квантовой физикой и астрофизикой, что безусловно снижает ее философский интерес, как попытку дать общее описание Вселенной.

Если параллели между теорией систем и Гурджиевским учением весьма интересны, то различия между ними не в меньшей степени поучительны:

1. Теория систем, завораживающая во многих отношениях, тем не менее становится чрезвычайно расплывчатой и туманной, когда речь заходит динамическом описании единства многообразия, или многообразии единства. С другой стороны, согласно Гурджиеву, "Число фундаментальных законов, управляющих всеми процессами в мире и в человеке, очень невелико. Разные сочетания немногих элементарных сил создают все кажущееся многообразие явлений"[76]. Этот гипотетически-дедуктивный метод, которым пользовался еще Кеплер, встречается и в современной науке. Мы постулируем некоторое число законов, часто очень абстрактных, математических, а посему далеких от непосредственно наблюдаемой реальности; мы выводим следствие этих законов и сравниваем результаты с экспериментальными данными. В Гурджиевской космологии фундаментальными законами Вселенной являются закон трех и закон семи (или октав). В его философии природы эти законы имеют полностью аксиоматический характер. Труды Гурджиева и Успенского являются свидетельством плодотворности подобного подхода. На мой взгляд, основная слабость современной теории систем — именно в отсутствии аксиоматического подхода.

2. Когда теория систем говорит об "обмене" (веществ, энергии, информации), очевидно, что имеется в виду горизонтальный обмен, происходящий между системами одного и того же уровня (уровня частиц, человеческого уровня, планетарного уровня). Но в Гурджиевской Вселенной равным образом учитывается вертикальный обмен, происходящий между системами разных уровней благодаря тому, что эти уровни обладают общей материей-энергией; существует не одна, а несколько материй-энергий. Тот факт, что законы, управляющие различными уровнями, различны, объясняет, почему вертикальные обмены все же столь редки и почему они связываются с исключительным утоньшением. Мы можем заменить слово "уровень" на слово "космос", добавив к нашим посылкам дополнительные измерения пространства. Но теория систем не рассматривает существование нескольких космосов.

3. В теории систем понятие "комплексности", или "сложности", выглядит по своей сути неопределенным. Эта неопределенность обусловлена тем фактом, что комплексность зависит от природы пространства-времени. В подавляющем большинстве работ, посвященных теории систем, "комплексность" неявным образом связывается с непрерывным, четырехмерным пространством-временем, характеризующим наш собственный уровень. В наше время для описания естественных систем возможен не только четырехмерный континуум пространства-времени. Как мы уже замечали, на квантовом уровне мы можем допустить существование пространства-времени с числом измерений, б?льшим четырех — или даже дискретное пространство-время. В каждом случае очевидно, что комплексность будет обладать различной природой.

Те же замечания применимы и к Гурджиевской космологии. Для него различные космосы связаны с различным числом измерений их собственного пространства-времени. Следовательно, при переходе из одного космоса в другой комплексность будет четко отличаться.

4. В теории систем время не обладает какой-то особенной характеристикой по отношению к его обычным физическим качествам, в то время как Гурджиев проводит тонкое различие между временем и пространством. Согласно ему, время — это "Единственное-Идеальное-Субъективное-Явление":

"Время само по себе не существует; имеется лишь совокупность результатов, вытекающих из всех космических явлений, присутствующих в данном месте. Само Время ни одно существо не может ни понять разумом, ни почувствовать какой-либо внешней или внутренней бытийной функцией. Его нельзя ощутить даже никакой степенью инстинкта, который возникает и присутствует в каждом более или менее независимом космическом сгущении… О времени можно судить, только если сравнивать реальные космические явления, происходящие в одном и том же месте и в тех же самых условиях, где Время констатируется и учитывается… Только одно Время не имеет объективного смысла, так как оно не является результатом деления на отрезки каких-либо определенных космических явлений. И оно не исходит из чего-нибудь, а всегда сливается со всем и становится самостоятельным и независимым; поэтому во всей Вселенной только его одно можно назвать и превознести как "Единственное-Идеальное-Субъективное-Явление"[77].

Эти высказывания Гурджиева представляют интересную диалектику между временем и не-временем, между временем и отсутствием времени.

Рассматриваемый отдельно, пространственно-временной континуум представляет собой приближение, как субъективный феномен, связанный с подсистемой. Каждая подсистема, соответствуя определенному уровню материальности, имеет собственное пространство-время. Таким образом, время, ассоциирующееся с подсистемой, будет "дыханием"[78], характеризующим индивидуальность данной подсистемы в единстве Вселенной.

С другой стороны, согласно Гурджиевскому определению времени, если мы учитываем все феномены во всех местах Вселенной, время прекращает существовать. Единство бесконечной цепи взаимосвязанных систем дает возможность избежать воздействия времени; оно находится вне времени.

5. Несмотря на взаимодействие между системами и их бесконечную цепь, теория систем не придает особого значения месту этих систем в целокупности всех систем и отношению той или иной системы к целому. С другой стороны, по Гурджиеву эти аспекты весьма существенны. Для их изучения он вводит принцип относительности:

"Изучение отношения законов к плоскостям, на которых они проявляются, приводит нас к пониманию относительности. Идея относительности занимает в этом учении весьма важное место, и позднее мы к ней еще вернемся. Но прежде всего нужно понять относительность каждой вещи и каждого проявления в зависимости от места, занимаемого в космическом порядке"[79].

Может показаться удивительным выбор слова "относительность". Вероятно, Гурджиев знал о теории относительности Эйнштейна. Употребил ли он это слово иронически? Но, в точном соответствии с теорией Эйнштейна, многообразие феноменов в различных системах координат сосуществует с неизменностью физических законов во всех системах координат. Таким же образом, в космологии Гурджиева великое многообразие феноменов, происходящих в различных космосах, сосуществует с неизменностью великих космических законов — законом трех и законом семи. Гурджиев настаивал на необходимости изучения феноменов одного космоса с точки зрения законов другого космоса. Точно так же, если мы сменим одну систему координат на другую, то, согласно теории относительности Эйнштейна, мы продемонстрируем — многообразием этих трансформаций — динамический аспект законов неизменности.

Гурджиев говорит о "точном языке", структура которого основывается на принципе относительности. Все идеи этого нового языка сосредоточены вокруг единственной идеи: эволюции. "Место в космическом порядке", рассматриваемое Гурджиевым в его определении принципа относительности, фактически есть "место на лестнице эволюции"[80].

Вероятно, принцип относительности, со всеми вытекающими из него следствиями, представляет собой наиболее важное отличие между теорией систем и Гурджиевской философией природы.

ОСНОВА ЗНАНИЯ И ОСНОВА ПОНИМАНИЯ В НАШЕ ВРЕМЯ

Нет нужды лишний раз говорить о гегемонии технонауки в нашем обществе. Слово "наука" в наше время неразрывно связано с понятием "могущество". Но чему служит это знание? Во имя чего так бурно развивается технонаука?

Эти вопросы могу показаться бесполезными,