– Ты сошла с ума! – выразительно отреагировал Пайерс, когда Эмма, в конце концов, завершила отчет о своих скитаниях в течение дня.

– Возможно. – Она видела, как он встал и облокотился на перила. – Я должна была так поступить, Пайерс, и не спрашивай почему. Это просто... – Она помолчала. – Я знала в детстве этот дом. В нем каждый уголок, и снаружи и изнутри, мне знаком.

– И ты решила покупать каждый дом, в котором когда-нибудь бывала?

– Нет, конечно, нет.

– Тогда почему именно этот?

Эмма покачала головой.

– Потому что это был именно Мой Дом. Как будто я там жила и раньше, а не только знала его в детстве. Как только я увидала его с дороги, я поняла, что знаю каждое дерево в саду, помню каждую перекладину в его стенах. Я не могу этого объяснить! – Эмма пыталась сдержать слезы. Откинувшись назад, она сидела и молча глядела на небо. Молчание затянулось.

– Я иду спать, Эм.

Она не заметила, что Пайерс отошел от перил и теперь стоял напротив нее, глядя ей прямо в глаза. Его фигура скрывалась в полумраке, он пытался сдержать гнев.

– Где ты возьмешь деньги, Эм? Ты думала об этом?

– Деньги – не проблема, Пайерс. У меня есть папино наследство, и я использую собственные вложения. Я могу себе это позволить. И не прошу тебя мне помочь в этом смысле.

– Я рад это слышать! – Он глубоко вздохнул. – Не забудь, что твоя мама с Дэном завтра собираются у нас обедать. Может, они вложат немного здравого смысла в эту маленькую, глупую головку, а? – Он наклонился и поцеловал ее волосы. – Спокойной ночи!

Она не шевельнулась. Пытаясь сдержать слезы, она все смотрела на небо. Под его нежными словами скрывался суровый, какой-то стальной оттенок. В этом случае у них не будет компромисса. Всхлипывая, Эмма встала и дотянулась до бутылки с вином. Деревянный пол под босыми ногами был еще теплым. Она ощущала запах белых цветов жасмина, которые росли у французской двери и словно светились в сумерках. Черная тень легко и бесшумно возникла в темноте и направилась к Эмме. Она услышала громкое мурлыканье. Это проснулся кот. Наклонившись, она взяла его на руки и посадила себе на плечо. Слезы застилали ее глаза. Держа в руке стакан с вином, Эмма села в шезлонг и откинулась, глядя в небо. Через секунду к коту Максу присоединилась его сестра, прыгнув в шезлонг и свернувшись калачиком в изгибе Эмминой руки. Через десять минут Эмма заснула.

Когда она успокоилась, кошки одна за другой нырнули в благоухающую тень растений, выпрыгнули в окно и растворились в темноте.

Если они обнаружат, куда спряталась старая леди, то она погибнет. Будет некуда спрятаться. Она сильнее прижалась спиной к старой кирпичной стене и затаила дыхание. Сердце колотилось в груди и, казалось, готово было вырваться наружу.

«Мы знаем, ты здесь, Лиза. – Голоса приближались. Женские голоса. Нежные. Вкрадчивые и льстивые. – Выходи и поговори с нами. Ты знаешь, что ты должна это сделать. Такова воля Божья!»

Она крепко зажала уши руками, пытаясь не слышать эти голоса. Если бы ей удалось не проронить ни звука! Если бы ее дыхание остановилось, а сердце прекратило проклятое биение, она была бы спасена! Они ее здесь никогда не найдут. Никогда!

«Лиза! – Они теперь были совсем близко, у самых ворот. – Лиза, зачем же делать себе хуже? Сдайся и принеси покаяние. Давай, Лиза. Мы знаем, что ты здесь!»

Голоса становились все ближе, отдаваясь у нее в голове, и казалось, что они звучат со всех сторон.

«Лиза!»

«Лиза!»

«Лиза!»

«Всемогущий милостив».

«Тебе стоит лишь принести покаяние...»

Она чувствовала, как капли ледяного пота стекают по ее спине и груди. Ее одеревеневшие вспухшие руки были крепко сжаты в кулаки, так что пальцы побелели, а ногти впивались в ладони.

«Выходи, Лиза!»

Они смеялись.

«Молись, Лиза...»

«Теперь твоя очередь, Лиза...»

Эмма проснулась, вздрогнув от испуга, и села. Она в безумном страхе оглядывалась по сторонам, ощущая, как холодный пот проступил по всему телу. Она вся дрожала от ужаса. Через несколько секунд Эмма пришла в себя, осознав, что она – в садике на крыше дома. Звуки движущихся машин лились в окно. Ночное благоухание жасмина и табака заглушало запах копоти и выхлопных газов.

Эмма встала и, пошатываясь, подошла к перилам. Облокотившись, она бездумно глядела вниз, в темноту, где был парк. Она пыталась успокоиться, восстановить душевное равновесие, чувствуя, как биение ее сердца отдается в ушах.

Это был лишь ночной кошмар, возбужденный ее ссорой с Пайерсом. Глупый, дурной сон!

Эмма взглянула на свои руки, вцепившиеся в перила. Эта ограда являлась продолжением стены, они с Пайерсом пристроили ее, когда переехали в эту квартиру. Перила шатались, Эмма отчетливо ощущала, как они дрожат под ее пальцами, впившимися в холодный металл. Нахмурившись, она с трудом заставила себя отойти от них, и пошла к двери.

Она долго стояла под душем, подставляя лицо под упругую струю воды, как будто приказывая ей изгнать страх. Затем она завернулась в огромное полотенце и пошла на кухню.

– Эмма? – Пайерс застал ее там часом позже. Он включил свет. – Иди спать, дорогая. Мы обсудим твой... дом утром.

– Нам нечего обсуждать. – Она утомленно протерла глаза руками. – Предложение уже сделано.

– И может быть отклонено. Ты же еще ничего не подписала.

– Да, но...

– Мы поговорим об этом утром, Эм. Пойдем. – Он взял ее за руку и легонько потянул вверх. – Может быть, мы пойдем навстречу друг другу? Загородный дом – это, конечно, прекрасно. Возможно, когда-нибудь он окажется весьма кстати. Мы могли бы немного поездить по окрестностям.

Она почувствовала, что он смягчился, и окинула Пайерса быстрым взглядом.

– Ты так считаешь?

– Да, я подумаю об этом.

Выключив свет, он повел ее в спальню.

Пегги и Дэн опоздали к обеду. Они проследовали за Эммой в садик на крыше дома, где застали Пайерса, который уютно устроился в шезлонге со стопкой газет в руках. Вино было уже открыто, и стакан с вином стоял на столе.

– Прости, дорогая, мы еле нашли где припарковаться. – Пегги поцеловала Эмму в щеку и уселась на один из мягких стульев.

Дэн взял бутылку, посмотрел сквозь запотевшее стекло, сколько там осталось, и начал разливать. Он был крепкого телосложения, седовласый, с короткой стрижкой, свежим румяным лицом и выразительными голубыми глазами. Проработав долгое время в Сити, он ушел на пенсию в пятьдесят лет, и последние десять лет занимался новым бизнесом, импортируя вина. Дэн сотрудничал с небольшими предприятиями, где производили отборные сорта, известные лишь немногим знатокам.