Карстен говорил, что именно я мечтаю попасть на Северный полюс. Я пыталась протестовать, но как можно возражать человеку, который считает себя правым? Впрочем, я и правда тосковала по Финнмарку, по зимнему свету, по замороженному сену и кустарникам, покрытым инеем, по отдалённым силуэтам оленей, которые мигрируют в поисках новых пастбищ, по белым облакам, которые плывут над лесами, по треску снегоходов, снующих по дорогам, огибающим простые деревянные дома. По всему тому, что мне казалось недостижимым.

Северный полюс вообще не занимал мои мысли. На самом деле всему виной Мадс. Однажды вечером он заявился к Карстену с какими-то ветхими книгами о Северном полюсе, которые он нашёл на чердаке в доме своих родителей. Это были первые издания, и, конечно, очень ценные экземпляры, и Карстен обращался с ними как с бесценными реликвиями. Он с гордостью показал старую потрёпанную книгу на английском языке, медленно водил пальцами по видавшей виды обложке, с чувством, толком и торжественно прочитал название: «Роберт Пири. Открытие Северного полюса в 1909 году под эгидой Арктического Клуба Пири». Первое издание. 1910 год.

Никто из нас не знал, что родители Мадса были такими заядлыми поклонниками полярных путешествий, но Мадс рассказывал, что его отец в самом начале пятидесятых годов несколько раз зимовал в Антарктике, отсюда и интерес к полярным путешествиям. Мадс невероятно гордился подвигами своего отца, как он это называл, и упивался любопытством Карстена и Камиллы. Поскольку никто из них не обращал на меня внимания, я сидела в кресле и клевала носом. Поздним вечером Карстен заявил, что в моё отсутствие они приняли решение: следующим нашим познавательным проектом станет поездка на Шпицберген.

Я с иронией спросила, а почему бы нам не отправиться в экспедицию на Северный полюс. Карстен взглянул на меня с искренним восхищением. Его глаза светились гордостью. Таким образом, идею экспедиции на Северный полюс можно было смело приписать мне.

Так постепенно выстраивался карточный домик – домик фантазии и мечты. Наконец-то Мадс оказался в центре нашего внимания. Теперь он без устали искал старые книги о полярных путешествиях – в букинистических магазинах по всему городу. Раньше он всегда тратил деньги осмотрительно и следил, чтобы каждый внёс свою долю в общие расходы. Теперь он отбросил в сторону все эти соображения и присвоил себе должность куратора проекта.

В первую же осень после книжных находок все всерьёз приступили к подготовке экспедиции. Я пыталась немного притормозить эти дерзкие планы, твердила, что нам потребуется немало времени, чтобы найти деньги на расходы. Но мои друзья и муж пропускали всё мимо ушей. Камилла сочувственно улыбалась и говорила, что уже слишком поздно давать задний ход. Механизм запущен, и отменить ничего нельзя. Она отбирала самые интересные из своих статей и издавала их в виде сборников, некоторые из которых получили положительные рецензии. После этого она сама на свой страх и риск зашла в издательство и продала им идею своей следующей книги об экспедиции на Северный полюс. Карстен был взбешён, когда узнал об этом. Камилла считала само собой разумеющимся, что она станет участником экспедиции.

Мадс впрягся в работу и трудился без перерыва, он составлял таблицы Excel и вписывал в них даты тренировок, подготовительных мероприятий, встреч со спонсорами. Ему даже в голову не приходило, что мы, возможно, не успеем подготовиться к назначенному дню. Мы читали разные истории о давних полярных путешествиях и общались с разными экспертами по экстремальному туризму. Карстен с азартом рассказывал о Роберте Эдвине Пири, которым безмерно восхищался. Американский полярник на протяжении двадцати трёх лет совершал экспедиции в Гренландию и с каждым разом приближался к полюсу. На девятый раз ему это удалось. 6 апреля 1909 года он достиг Северного полюса – если верить его собственным записям в дневнике.

Я не могла поверить своим ушам. Карстен, который так высоко ценил изысканную еду и выдержанные марочные вина, вдруг начал восхищаться примитивными условиями жизни в Гренландии. Ни экстремальный холод, ни зимняя тьма, ни изнурительный труд, ни недуги уже не тяготили и не пугали его. А я не возражала, я знала, что мои протесты не смогут ничего изменить. В конце концов взаимное раздражение между мной и Карстеном достигло апогея. Даже мои редкие и короткие реплики его раздражали. Но почему я была столь негативно настроена, к тому же ведь я сама предложила всё это?

Я не должна была вмешиваться в логистику, потому что Арктика – это не Финнмарк. Карстен решил вложить все свои силы в реализацию проекта. Снаряжение и навигационные приборы сейчас в сотни раз совершеннее, чем во времена Пири. Нужно только тщательно всё спланировать, и тогда наши подвиги и достижения станут достоянием истории.

Наши друзья и родные были заблаговременно проинформированы о предстоящей экспедиции. К моему изумлению, оказалось, что все они впечатлены нашим проектом. Особенно они гордились нами после того, как наши планы достичь Северного полюса стали достоянием общественности. Карстен стал неизменным персонажем светских хроник, тем более что он с самого детства был известным и любимым семейным героем кинофильмов. Он всегда был готов дать интервью, скромно улыбался фотографам. Среди всех других экстремальных проектов, стартовавших в это же время, наш проект занял особое место – и только благодаря ему.

Но никуда не денешься – время от времени пресса позволяла себе и критические высказывания. Особое внимание обращали на спорные аспекты экспедиции – на недостаток опыта будущих участников, на старт, запланированный со Шпицбергена. Эксперты и специалисты разного уровня предупреждали – через прессу, – что такой план практически неосуществим. Нерешённые материальные вопросы могли сорвать все планы. К тому же кто они – участники экспедиции?

Всё это были вопросы, о которых путешественники старались не думать. К счастью, тот факт, что Карстен и Мадс собирались взять меня и Камиллу с собой в качестве участников, ещё не стал достоянием общественности. Карстен объяснял, что ещё слишком рано предавать эти планы огласке, что проект ещё не вполне обкатан и нужно сохранять интригу.

Для Карстена экспедиция с каждым днём становилась всё более важной частью жизни. Жажда стать предметом всеобщего поклонения повлияла на него как яд замедленного действия. На каждой встрече или лекции люди выстраивались в очередь, чтобы сказать ему, как он смел и бесстрашен и как они им восхищаются. И от этого он даже становился выше, выпрямлялся, выпячивал подбородок и примерял на себя собственное будущее – в качестве популярного героя полярных путешествий. Дома на кухне его невозможно было узнать. Он стал неправдоподобно дружелюбным, вежливым и красноречивым.

А прессе между тем не терпелось разведать, кто эти двое других участников экспедиции. Нас подстерегало разоблачение. Мы уже совсем потеряли голову от публичной славы. Камилла нашла Свейна Ларсена. Она проявила инициативу и связалась с клубом ездовых собак «Аскер», чтобы узнать, кого они могли бы предложить нам в экспедицию. Однажды вечером она встретилась с ним и представила его нам. Так, по-видимому, спонтанно, экспедиция на лыжах трансформировалась в путешествие на собачьих упряжках.