Когда она поднялась на нужный этаж, дверь квартиры уже была открыта.

На пороге стояла симпатичная женщина средних лет в длинном шёлковом халате голубовато-серого цвета. Её крашеные светлые волосы падали ей на плечи, спину, пара прядок упала на лицо, и она откинула их назад порывистым движением.

«Ну вот, – подумала Любава, – оказывается, что сестра Костюкова тоже крашеная блондинка».

Самбурская смотрела на Любаву недоверчивым взглядом, а когда та подошла к порогу, спросила:

– Это вы сейчас звонили по домофону?

– Я, – кивнула Любава и догадалась, что женщину смущает то, что она без формы.

Вздохнув, Залеская достала своё удостоверение и развернула его перед глазами недоверчивой дамы.

Та рассматривала документ долго и усердно, потом, сказав «заходите», неохотно отступила в глубь прихожей.

– Вы Клара Аркадьевна Самбурская? – на всякий случай спросила Залеская.

– Да, – ответила женщина, идя впереди Любавы по коридору и также, не оборачиваясь, насмешливо спросила: – Паспорт предъявить?

– Да, желательно, – подтвердила оперативница.

Когда они оказались в гостиной, женщина подошла к окну и отодвинула в сторону штору.

Яркий дневной свет так ослепительно и неожиданно хлынул в комнату, оказавшуюся гостиной, на мгновение ослепил обеих женщин. Но глаза быстро привыкли к свету. Всё-таки солнце светило не так неистово, как летом, и свет его был скорее мягким, чем резким.

– Садитесь, – предложила хозяйка квартиры, и Любава опустилась на мягкий стул возле круглого стола на одной ножке.

Женщина отошла к стенке, открыла какой-то шкафчик, потом подошла к столу и протянула Любаве свой паспорт:

– Вот.

– Спасибо, – поблагодарила Залеская.

Самбурская села на второй стул и спросила:

– Вы уверены, что мой брат убит?

– Увы, да, если это ваш брат. – Она положила перед хозяйкой дома фотографию.

Та глянула и тотчас зажмурилась.

– О господи, – вырвалось у неё невольно. – Как его убили?

– Отравили.

– Кто это сделал? – спросила Самбурская полминуты спустя.

– Мы этого пока не знаем, – ответила Любава, – но надеемся узнать, в том числе и с вашей помощью.

– Но я-то чем могу вам помочь?! – воскликнула Самбурская, вскинув руки.

– Для начала, Клара Аркадьевна, расскажите мне, какие отношения связывали вас с братом.

– Как то есть какие? Родственные, разумеется, – с толикой удивления ответила Самбурская.

– Это я понимаю, – кивнула Любава. – Я хотела спросить, ладили ли вы с братом?

– Конечно, ладили, – повела плечами Клара Аркадьевна. – Нам нечего было делить, – добавила она, поджав губы.

– Иной раз людям и делить нечего, – как бы вскользь проговорила Любава, – а они всё равно не ладят. Видно, не лежит у них душа друг к другу.

– Если вы хотите спросить, не ссорились ли мы с братом, – усмехнулась Самбурская, – то спешу вас разочаровать: нет, не ссорились.

– Но почему же разочаровать, – дружелюбно проговорила Залеская, – наоборот, вы меня успокоили.

– Разве что, – неопределённо обронила женщина, посмотрев на Залескую, и добавила с болью в голосе: – Если хотите знать правду, то это для меня большой удар.

Любава сочувственно кивнула и спросила:

– Значит, вы дружили с братом?

– Да, конечно.

Любаве показалось, что наглухо захлопнутые створки наконец приоткрылись, и она поспешила закрепить успех:

– Вы часто встречались с ним?

– Изредка мы с ним выбирались в кафе-мороженое. – Задумавшись, Клара Аркадьевна незаметно для себя улыбнулась. – Как в детстве, – но тотчас затрясла головой, как бы отгоняя от себя воспоминания о светлых днях. – Чаще всего брат приезжал с семьёй на дачу, которая досталась мне от отца, – проговорила она уже без прежней теплоты в голосе, так тронувшей Любаву.

– А что досталось вашему брату? – как бы вскользь поинтересовалась Залеская.

– Разве это важно? – каким-то натянутым голосом спросила Самбурская.

– Вообще-то нет, – сделала вид, что смутилась, Любава, – но сами понимаете, – как бы оправдываясь, проговорила она, – женское любопытство.

Сестра поджала губы:

– Брату он оставил квартиру и автомобиль. Но я не могу обижаться на отца.

– Вот как? – Любава постаралась скрыть удивление.

– Понимаете, я ему не родная дочь, – с заметной грустью в голосе проговорила женщина.

– Ну, тогда всё понятно, – отозвалась Любава, хотя лично ей и не показалось решение отца Костюкова при распределении наследства столь уж справедливым. – А можно посмотреть на вашу дачу? – спросила она.

– Вы хотите поехать к нам на дачу? – удивилась Клара Аркадьевна.

– Ну что вы! – замахала руками Любава. – Я просто хотела посмотреть фотографии с вашей дачи, если они, конечно, есть.

– Естественно, есть, – заверила её Самбурская и, встав со стула, снова направилась к стенке.

Порывшись в каком-то ящике, она извлекла из него альбом и положила на стол перед оперативником.

– Здесь фотографии с последнего пикника.

– Как интересно! – с преувеличенным энтузиазмом проговорила Любава, открывая альбом.

На фотографиях царило лето во всей его красе. Изображения были настолько сочными, а люди, изображённые на них, получились такими живыми, что Залеской на какое-то мгновение показалось, что она там, среди них, на даче Самбурской.

Любава, даже не отдавая себе отчета, поискала саму себя среди присутствующих там. Но наваждение растаяло так же быстро, как и захватило её. Толчком к отрезвлению было скорее то, что она узнала на одной из фотографий жертву.

Вадим Аркадьевич Костюков выглядел на фотографии таким беззаботным и счастливым, что у Любавы сжалось сердце. Вроде бы уже давно должна была привыкнуть, так нет же, предательская игла жалости нет-нет да вонзится в самое сердце.

– Это ваш брат? – тихо спросила она у хозяйки дома.

И та молча кивнула в ответ и отвернулась. Залеская успела заметить, что в глазах женщины блеснули слёзы.

«Должно быть, она и в самом деле была привязана к брату, – подумала Любава. – Чтобы так притворяться, нужно иметь большой артистический талант».

А за короткое время знакомства с Кларой Аркадьевной Залеская успела заметить, что большая часть эмоций у Самбурской на лице написана.

Дав женщине прийти в себя, Любава спросила:

– А кто это рядом с Вадимом Аркадьевичем?