Элайна возмущенно запротестовала:

— Это ведь вы предложили подвезти меня домой! Я ни о чем не просил, разве не так?

Капитан крепче сжал вожжи.

— Если тебе не хочется ехать со мной…

— Стойте! Так и быть, я составлю вам компанию. Коул кивнул:

— Тогда садись.

Элайна собралась взобраться на запятки, предназначенные для багажа, но хозяин коляски резко окликнул ее:

— Куда это ты? — Он решительно похлопал по сиденью. — Сядешь здесь, чтобы я мог присматривать за тобой. Отныне я буду тщательнее следовать совету Магрудера.

Не скрывая недовольства, Элайна уселась рядом с капитаном. Ее тревожила его близость, особенно чистый и свежий запах; из-за этого она острее ощущала вонь, исходившую от ее волос.

Надвинув поглубже шляпу, Элайна за всю дорогу не произнесла ни слова. Контраст между ней и попутчиком вызывал у нее мучительную боль, особенно в те минуты, когда она позволяла себе забыть, что капитан — янки.

Нарушавшие вечернюю тишину крики древесных лягушек и посвистывание сверчков порой достигали нижней гостиной, где им вторили звуки бархатистого мужского голоса. Прохладный ветер раскачивал ветви громадных дубов, шелестел в листьях, вносил сладковатый аромат в открытую дверь. Нежный, серебристый лунный свет озарял задумчивое лицо девушки, стоявшей на балконе, — она ощущала себя узницей в этом доме, и от щемящего чувства одиночества у нее сжималось сердце, однако присоединиться к общему веселью она не могла — при звуках серебристого смеха Роберты ей казалось, что стены вот-вот сомкнутся вокруг нее. Этот смех звучал безжалостно, превращая само пребывание в комнате в сплошную пытку.

Элайна прислонилась к дверному косяку и стала вглядываться в большое зеркало. Отражение не утешило ее. Одинокая фигура в зеркале вполне могла быть девичьей, но темные кудри были неприлично короткими, а свободная ночная рубашка скрадывала очертания тела.

Переведя взгляд на комод, где хранились ее скудные пожитки, девушка испытала непривычное желание одеться во что-нибудь изящное, роскошное и улыбаться, не скрывая женственности и задора, не понижать голос до хрипоты. Конечно, она сама выбрала такой маскарад, сама решила одеться мужчиной, но с каждым днем ей становилось все труднее надевать лохмотья и видеть, что они перестают быть надежной защитой. Однако еще хуже было то, что греховные мысли неотступно преследовали ее. Она представила себе капитана Латимера проходящим мимо под руку с женщиной в темно-красном шелковом платье: сперва он расточал любезности своей спутнице, а затем, опустившись на колени, начинал объясняться ей в любви. Положив ладонь на голову офицера, словно посвящая его в рыцари, женщина замерла, рука опустилась, и его губы коснулись тонких пальцев…

Внезапно видение преобразилось, и оказалось, что рука, которую целовал капитан, принадлежит вовсе не Элайне, а ее кузине Роберте.

Девушка подошла к балконным перилам, наслаждаясь прохладой ночного бриза. Она вовсе не надеялась когда-нибудь сравняться с Робертой, стать леди, притягательной для мужчин; ее удел — навсегда остаться Элом — худым, невзрачным и вечно грязным мальчишкой. Всю жизнь ей предстоит драить полы, а Роберте — мило улыбаться, ожидая, когда весь мир окажется у ее ног.

Элайна неторопливо спустилась по лестнице к нижней галерее. Луч света из окна гостиной освещал нижние ступеньки, и девушка не отважилась идти дальше, опасаясь, что ее заметят.

Смех Роберты то и дело нарушал ночную тишину, ему вторили низкий смешок капитана и неохотное покрякивание дяди Энгуса.

— Капитан, похоже, вы успели побывать всюду, — проворковала Роберта. — Какое же место стало для вас любимым — разумеется, не считая родного дома? Должно быть, Париж?

Наклонившись, Элайна заглянула в окно и увидела, как Коул улыбнулся:

— В Париже я не видел даже подобия той красоты, которая предстала передо мной сейчас, мисс Крэгхью.

Тут Элайна всерьез задумалась, не стоит ли ей помолиться о спасении души капитана.

— Но как бы я ни наслаждался вашим очаровательным обществом, мадам, — капитан бережно взял руку Роберты, — уже поздно, и мне пора. — Он запечатлел легкий поцелуй на хрупкой бледной ладони, и Элайна невольно спрятала свои покрасневшие руки за спину.

— Надеюсь, завтра вы снова навестите нас, — изображая робость, пробормотала Роберта, затем взяла гостя под руку и подвела его к парадной двери. В полутьме Элайне удалось разглядеть, как ее кузина приложила ладонь к груди капитана, а затем прильнула к нему всем телом. — Вы ведь придете, да?

Щеки невольной свидетельницы вспыхнули, однако она не отвела глаз. Латимер прижал Роберту к груди и впился в ее алые губы со страстью, от которой Элайна задохнулась. Никогда в жизни она не видела подобного поцелуя и теперь чувствовала себя незваной гостьей на чужом празднике. Одновременно ее охватило непривычное возбуждение: при мысли, что Коул Латимер способен так поцеловать и ее, у нее закружилась голова. А когда он коснулся груди Роберты, грудь Элайны затрепетала под тонкой тканью ночной рубашки.

— Приходите, капитан! — умоляюще прошептала Роберта. — Неужели вы оставите страдающую женщину в одиночестве?

— Увы, у меня дежурство, — шепотом отозвался Коул, касаясь губами ее щеки.

— Дежурство? — разочарованно протянула Роберта. — Разве вы не можете хоть ненадолго забыть о работе? Завтра я буду дома совсем одна: мама уезжает в лавку, а Дульси собралась на рынок. Я прошу вас… — Ее лилейно-белая ручка накрыла ладонь капитана, грудь высоко вздымалась под вырезом платья. — Мы проведем вдвоем целый день…

Элайна не могла понять, как Роберта может оставаться такой прагматичной, принимая ласки красавца капитана, тогда как сама она, будучи всего лишь зрительницей, дрожала, словно лист на ветру. Приятное тепло запульсировало в глубине ее тела, из чего Элайна нехотя заключила, что в объятиях Коула она уже давным-давно лишилась бы чувств.

В холле послышались шаги, и Роберта, высвободившись, поспешно пригладила волосы.

— Мне пора, — прошептал Коул.

— Так я жду вас завтра, — нежно улыбнулась Роберта. Отвернувшись, Коул помедлил и затем произнес:

— Простите, дорогая, но я не могу пренебречь своими обязанностями.

Он ушел, даже не оглянувшись на Роберту. Элайна не сомневалась, что, оставшись наедине с капитаном, ее кузина наверняка сумела бы ускорить ухаживания и заманить жертву в сети брака. Поскольку Лила собиралась провести в лавке не больше двух часов, вернувшись, она скорее всего застала бы капитана в обществе дочери, притом в весьма смелой позе.

— Папа! — неожиданно крикнула Роберта, обернувшись к дому. — Мне срочно необходимо новое нарядное платье!

— Ну как тебе не совестно! — проворчал Энгус, показываясь в дверях. — У меня нет лишних денег! Ты же знаешь, с каким трудом мне достаются даже те жалкие гроши, на которые мы живем сейчас!