Сколько мне осталось до звонка?

Я достал из кармана телефон. По маленькому экранчику скакали, появляясь то тут, то там, четыре цифры – ноль, ноль, пять, девять. Осталось всего два часа, и я смогу, так или иначе, обрести свободу. Только вопрос, какую форму она примет…

Ещё не успев убрать мобильник обратно в карман, я почувствовал, как его сотрясают конвульсии, и лишь спустя секунды, раздался звонок. «Дррр-дррррр…» – надрывался он.

«Номер не определён». Ничего страшного, я и так знаю кто это.

– Да? – подал я голос.

– Здравствуйте, молодой человек. Это… М-м-м… Доктор Тумбочка Вас беспокоит, – глухо, будто из тумбочки, прозвучал знакомый голос. – Я звоню услышать ваше решение. Вы готовы?

– Вы не рановато, доктор? Кажется, у меня есть еще два часа.

– Э-э-э… Нет!

– Это почему же? У нас ведь был уговор, – сказал я с укором.

– Уговор – не уговор, сейчас не имеет значения, – отмахнулся он от меня.

– Как это? – искренне удивился я. А казались такими серьезными дядьками!

– Оч-чень даже та-ак… – произнес голос, растягивая гласные, неумело парадируя еврейский говор. – У нас на это есть основания. Во-первых, если вы и выбрали свою судьбу, то сделали это давно, а сейчас тупо тянете время. Которого, кстати говоря, у нас с Вами нет…

– А что не так со временем?! – грубо перебил я врача.

– Это уже вторая причина – в данный момент требуется незамедлительная пересадка сердца очередному хорошему человеку. И Ваше, по всем параметрам, подходит ему как нельзя лучше. Так что, считайте, вам повезло! Ваше сердце, наконец-таки, будет качать чистую и достойную кровь…

– Эй! Потише там! – разозлился я. – Может, я вообще захотел жить…

– Как захотел, так и расхотел! Тебе не привыкать… Ты что, засранец, не хочешь спасти достойного человека?! – послышался из трубки далекий, словно прошедший через водосточную трубу, крик.

– Вы там что, совсем охренели!!! – заорал я в телефон. – Хватит меня толкать к смерти!

В трубке воцарилась тишина. И лишь спустя минуту опять послышался размеренный, почти убаюкивающий голос психиатра:

– Так ты что, передумал умирать?

– Представьте себе! – раздраженно огрызнулся я.

– Хм-м… Жаль, мы на Вас очень рассчитывали, – укоризненно сказал голос.

– НИ ХРЕНА МНЕ НЕ ЖАЛЬ!!! Я жить хочу… А вы… Суки… – хлюпая носом и вытирая слезы рукавом, прохрипел я обиженно.

– А можно узнать почему? Что вас заставило пересмотреть свою позицию? Конечно, можете не отвечать. Я узнаю́ это так, из чисто профессионального любопытства.

Я постоял в нерешительности несколько секунд, не зная, говорить или нет, совсем забыв о холоде.

– Можно узнать? – поторопил меня доктор.

– Можно…

– И-и?

– Я выбрал жизнь… Потому… Потому что нет смысла умирать, если об этом никто не узнает – это раз… – еле выговорил я. – А два… Вы, наверное, этого не поймете, но я всё равно скажу… Мне хочется хоть кому-нибудь об этом рассказать… Второе… Потому что я нашёл себя. За этот день произошло многое… И это мне помогло найти себя… Настоящего.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил меня доктор. – Спокойной ночи вам, молодой человек.

– И Вам… Спокойной…

– Ах да, совсем забыл. Если вы еще раз попытаетесь повторить попытку – это будет расценено, как желание отдать своё тело во благо людям. Вы даже не будете возвращены в сознание. Хотя, я уверен, что такого больше не будет. В принципе всё… Прощайте!

«Потому что я, наконец-таки, нашел себя настоящего» – растворились слова в ночном воздухе.

Я прошел на своё любимое место и сел на мокрую крышу, опершись спиной о кирпичную трубу. Подобрав ноги, обхватил их руками и положил подбородок на колени – так стало немного теплее и легче.

Что я здесь, в смысле на этом свете, вообще делаю? Зачем я здесь? Чего хочу? У меня очень много вопросов, на которые впервые предстоит ответить. Но теперь у меня на это есть целая жизнь. И даже неважно, будет она большая или маленькая… Главное, что она ЦЕЛАЯ… И вся моя, без остатка.

Буду ли я жить добром или злом, буду ли победами или проигрышами – всё не важно. ГЛАВНОЕ – ЖИТЬ!

Может быть, иногда жизнь и бывает хуже смерти, но я этого понять не смогу… Теперь не смогу. Да и не буду даже пытаться, буду просто жить.

Я направил взгляд в небо, которого не было видно. Где-то там, за облачным монолитом, есть полная звезд скатерть. Где-то там сверкают пять звездочек, в единстве составляющих латинскую букву «W». И одна из них, самая яркая и самая желанная, сверкает ровно посереди них – моя звезда. Пока она горит, горит и уголёк моей жизни, заполняя мой путь обыденностью: сомнениями, желаниями, одиночеством, скандалами и теплом, любовью, грустью и чисткой картошки…

ВСЁ ЭТО Я…

Я встал, отряхнул ладони и убедился, что штаны на заднице всё-таки промокли. Ай, какая разница!

Я спустился вниз, в квартиру, откопал в груде хлама свой кошелёк. Пойду, схожу в ночник – отчего-то безумно захотелось пива с крабовыми палочками…

Звуки шагов гулко разносились по длинному тёмному коридору. Пустые, холодные, серые стены выдавали казённое учреждение – может, подвал школы, может – университета, а, может, и больницы. Два совершенно разных человека в совершенно одинаковых костюмах не спеша шагали по широкому коридору.

– Я думаю, Вас можно поздравить, Станислав Игнатьевич, – прервал тишину один из них. Тот, что походил на водосточную трубу.

– И я так тоже думаю, – довольно, но немного устало подтвердил профессор Степаненко, – как-никак тысяча исследуемых и из них – тысяча определенно одинаковых результатов. Все сомнения моих оппонентов разбиты в пух и прах.

– Да-а… – задумчиво протянул тощий и вытянутый до невозможности человек. – Честно говоря, даже я, единственный ваш соратник, не мог представить ТАКОЙ успех. Ни один… НИ-О-ДИН из тысячи не согласился отдать своё тело в пользу другим.

– И что это должно означать, Лев Адамович? – игриво подмигнул профессор Степаненко своему коллеге.

– …Что ваша теория верна на все сто! – хихикнул Лев Адамович.

– Вот-вот… Ни один чёртов сукин сын не лишает себя жизни, чтобы лишить себя жизни. Видите ли, они, паразиты, делают это на публику. Это же уму непостижимо!

– И не говорите, Станислав Игнатьевич, – поддакнул другу вытянутый. – Нам этого точно не понять. Если бы каждый, кто сталкивается с жизненными проблемами, лез в петлю, человечество давно бы исчезло. Ай… – махнул он рукой, – и черт с ними. Главное, что нобелевка у нас в кармане.

– У нас? – удивился Станислав Игнатьевич.

– А как же…