class="p">Огонек со вздохом отступил назад; хорошо, что его не заметили. Он с радостью помог бы почистить рыбу или принести еще что-нибудь, да и сказку послушать хотелось, но раз уж считают, у него дурной глаз…

Оглядевшись, он увидел еще лестницу и проход за ней; снаружи, во дворе и в саду, мелькали люди, слышались еще голоса, а позади было тихо и сумрачно. Хоть и страшно казалось бродить по дому без дозволения, любопытство пересилило. Может, не представится больше случая, а наказание он уже в любом случае заслужил.

Проход вел через пару комнат, заставленных ларями и корзинами, затем начинался пустой коридор; свет сюда едва проникал через узенькие окошки. Огонек шел, вздрагивая от голосов и звука шагов, понимая, что здесь прятаться негде. Нырнул в первую попавшуюся комнатку, совсем темную, а за ней обнаружилась еще одна. Эта оказалась просторной и очень светлой, мальчишка прищурился в первый миг, шагнув прямо в солнечный луч. Первое, что разглядел, когда начал осматриваться — черный каменный круг на полу, шириной не менее трех шагов. Края его были серебряными, и черное поле испещряли серебряные знаки.

Огонек осторожно прошел вперед, внутрь круга, хоть страшновато было ступать на такую диковинку; остановился. С любопытством всмотрелся в серебристые значки — некоторые походили на зверей, или насекомых напоминали. Честное слово, они шевелились — словно жуки расправляли лапки и подрагивали тяжелыми крыльями. Не рискуя коснуться, повел рукой над полом возле себя, и знаки побежали по черному полю, неторопливо поплыли по гладкой поверхности, крутясь, как щепка в водовороте. Порой то один, то другой из них слегка вспыхивал.

Огонек держал руку, изумлено глядя на знаки. Молчал, боясь нарушить это неведомое ему действо, хоть голова закружилась и он чувствовал, что может упасть.

Знаки остановились. Вспыхнуло серебро, в Огонька из круга словно ударила молния. Тот испуганно вскрикнул и отшатнулся. Услышал короткий смешок. Кайе стоял в дверном, проеме, светлая фигура на фоне темного коридора; гнева или недовольства не было на лице.

— Ты чего орешь? — полюбопытствовал он.

— Мне показалось… как на переправе, — шепотом сказал Огонек.

— Чекели? Ну нет, — расхохотался Кайе. — Нет, дурачок. Как ты сюда забрел вообще?

— Я просто ходил… ты не сердишься?

— Спасибо скажи, что это я тебя нашел, — фыркнул юноша. Нет, он не сердился, ему было смешно.

— Что это за круг? — спросил Огонек виновато, понимая, что оправданий у него нет.

— Эта штука осталась от прошлого. Их всего три в Астале, и никто толком не помнит, как с ними работать всерьез. Мастера давно умерли…

— Жалко, — сказал мальчишка. — Красиво же. Неужто никто не учил других?

— Это было давно. Наши предки не сразу обосновались в Астале, когда миновали горы. Жили в других местах, других городах. Там теперь чаща… Переселяясь туда и сюда, много ли утащишь с собой? На севере, в Тейит, может и есть еще.

— Там больше ценят такие вещи?

— Там крысы норные! Их предки кинулись искать себе местечко получше и прихватили всё, что могли.

Огонек пытался разглядеть знак, который все еще светился на круге:

— А это зачем? — поежился, ощутив пробежавшие по коже мурашки.

— Знаки Неба… Штука для предсказаний и раскрытия истинной сути, так говорили. Но на самом деле просто игра, — Кайе вскинул голову, смотря на знаки чуть высокомерно: — Ну, давай попробуем. — Он шагнул в центр круга, и вновь впился взглядом в серебро символов. — Как же им показать тебя… Амаута, уже не помню ничего, давно не трогал эту штуку. Мне в детстве нравилось с ней развлекаться. И Киаль тоже.

Опустился на пол в центре, выпихнув Огонька, бормотал тихонько, порой переходя на незнакомый мальчишке язык:

— Если считать по солнцу, это будущее. Долгие дороги… чайне мена айаль… О! сошлось! Исцеление… странно для полукровки. Ланиa ата ши… Тростник. Что бы оно означало? Вообще непонятно. Амаута, — вновь явно выругался он, — Так… это.

— Довольно, — сжалился Огонек.

Кайе поднял голову:

— А знаешь, такой вот круг напророчил когда-то о полукровке — причине большой войны. И ведь некоторые верят! Я и сам в детстве… Впрочем, неважно.

— Это в любом случае не обо мне, — сказал Огонек. — Я не люблю, когда людям плохо. Но ты говорил, какой-то дар во мне все-таки есть?

— Забудь, это сказалась кровь одного из твоих родителей. Но достать этот дар — все рано что гору снести или выжать воду из камня. Никто не возьмется за это — сам пострадает, и толку? Хм. Знаешь, — Кайе встал так быстро, что Огонек не успел перевести взгляд вверх: — А на Севере, пожалуй, и не пострадали бы, хоть все равно бесполезно. Там, чтобы проявить Силу, совсем с ума сходят. Вот запрут в пещере на пару недель, и придется читать вслух какие-нибудь древние мудрости, обложившись золотом и самоцветами, не пить и не есть, — он вновь засмеялся, и Огонек не понял, всерьез он или только что придумал все это.

— Но почему полукровок так презирают? — вырвалось у Огонька. — Я слышал, что обо мне говорят здесь. Выходит, полукровки… это все равно что помесь грис и лягушки, не знаю. Ни бегать, ни плавать…

Кайе расхохотался.

— Подслушивай меньше! — сказал он затем.

— Я не хотел, — растерянно сказал Огонек, и сообразил, что ни в чем его не обвиняют. Задал вопрос о том, что давно беспокоило:

— Не раз уже слышал, у меня выговор не совсем как в Астале. Но ведь другого языка я не знаю, наверное. Хотя когда я пришел на прииск, и вовсе едва говорил, пришлось заново вспоминать все слова. Так откуда же я вообще?

— Есть же не только Астала и Тейит, — юноша примирительно подергал его за чуть вьющуюся прядь. — Есть приграничные поселения. Есть Чема, Уми — это срединные земли, куда нередко наведываются и южане, и северяне. Вероятно, там твои родители встретились. Если женщина обладает Силой, ей нет смысла рожать нежеланного ребенка, разве что потом кому-то отдать. Но скорее всего твой отец был из сильных, вроде наших синта, на севере тоже такие есть, он о тебе и не знал, а мать… может не нужен стал ей, или другим после ее смерти. Так где-то .

Мальчишка зажмурился, стараясь срочно подумать о чем-то приятном, чтобы сдержать