ней голую грудь. Ее глаза блуждали по моим грудным мышцам и прессу, оставляя на моей коже горячий след от одного только ее взгляда. Кровь медленно прилила к тому месту, куда ей не следовало идти, пока я был наедине с этой девушкой. Я стянул с себя рубашку, затем наклонился вперед и аккуратно накинул ее на плечи Греты. Она была слишком велика для нее, закрывая и бедра. Она натянула ее на себя потуже и даже вздохнула, а затем посмотрела на меня с маленькой, милой улыбкой. — Спасибо. Твоя рубашка хорошо пахнет.

— Она пахнет мной, — сказал я, как будто клетки моего мозга покинули череп.

Грета ничего не прокомментировала, а только счастливо закуталась в мою рубашку.

Я не мог перестать смотреть. Осознание того, что Грета была покрыта тем, что я носил несколько минут назад, и скоро будет пахнуть мной... черт, это приводило меня в такой чертов экстаз.

Она положила щеку на колени и позволила своим глазам еще раз пройтись по моему телу, задержавшись на татуировке Фамильи над моим сердцем.

— Это твоя единственная татуировка?

— Она есть и будет всегда.

Ее взгляд опустился ниже, к тонким порезам на моих ребрах. Я прикоснулся к ним, удивляясь, почему именно они привлекли ее внимание. У меня было больше шрамов на руках, животе и спине.

— Они выглядят красиво.

Это было самое странное, что кто-либо когда-либо говорил о моих шрамах, и у меня вырвался слабый смешок. — Это особый талант Максимуса, создавать красивые шрамы.

Она слегка сузила глаза, как будто пыталась что-то понять.

— Он был твоим другом.

— Он мой друг, — поправил я.

— Он все еще твой друг?

— Да, у него такие же шрамы, как у меня, только не такие красивые, конечно, — пошутил я.

Она засмеялась, и что-то зашевелилось в глубине моего живота, и, несмотря на холод в камере, я почувствовал, что горю. — Почему вы причиняли друг другу боль?

— Мы пытали друг друга, чтобы стать сильнее. Он собирается стать вышибалой под началом своего отца.

— О, — сказала она. — Значит, он мой двоюродный брат.

Я всегда забывал, что Максимус был родственником Фальконе, что его отец был сводным братом Римо. Даже сейчас я не мог понять этого. Отец следил, чтобы я ни единым словом не упоминал ни Гроула, ни Максимуса. Однако Грета, похоже, не возражала.

— Это сделало тебя сильнее? — спросила она с искренним любопытством.

— Да. Но с тех пор, как мы это сделали, он и я сражались со многими врагами и испытали гораздо больше боли, чем от ножа друг друга.

Ее взгляд метнулся к двери, она прикусила губу и пошевелила пальцами ног, но я сомневался, что она это осознает. Я обхватил их руками, чувствуя, какие они все еще ледяные. Ее голова повернулась ко мне, выражение лица было вопросительным.

Я поднял руки. Я не должен был прикасаться к ней без разрешения.

— Нет, это было приятно.

Моя грудь вздымалась, когда я снова обнимал ее маленькие ступни, надеясь согреть их своими ладонями.

— Ты переносишь мою близость лучше, чем я думал после того, как ты убежала с криком, увидев меня.

Она наклонила голову. Выражение ее лица было напряженным, словно она пыталась решить сложное уравнение, затем она снова опустила подбородок на колено и снова глубоко вдохнула запах моей рубашки.

Трахни меня.

— Я не знаю, что в тебе такого, но... — она пожала плечами и не закончила фразу. Затем выражение ее лица озарилось весельем, — И я не убегала от тебя. Когда ты открыл дверь в мою балетную студию, ты позволил Момо сбежать. Я пыталась поймать его. Вот почему я так быстро убегала.

Я уставился на нее пустым взглядом. Что, черт возьми, такое Момо? Должно быть, она увидела вопрос на моем лице, потому что продолжила.

— Моя собака. Он всего боится, а ты очень страшное зрелище для него маленького.

Она сделала паузу. — Для большинства людей, вероятно, тоже.

Я покачал головой, близкий к тому, чтобы снова начать смеяться.

— Надеюсь, с ним все в порядке.

— Я уверен, что он побежал к кому-то из твоей семьи.

— Он почти всех их боится.

Умная собака.

— Может быть, он пошел к Киаре, но она в библиотеке в своем крыле, так что я сомневаюсь, что он смог до нее добраться.

— Он не может сбежать из помещения, не так ли?

— Нет, но он может пораниться, пытаясь сбежать, — она вздохнула. — Тебе повезло, что Медведя не было со мной в студии. Он бы напал на тебя. Он кане-корсо.

Я предполагал, что это порода собак, но никогда не слышал о ней, несмотря на дружбу с Максимусом. У его семьи был собачий приют для животных, подвергшихся жестокому обращению. Ротвейлеры, питбули, бульдоги...

— Если он размером с ротвейлера, я мог бы с ним справиться.

— Убив его? — грустная нотка в ее голосе заставила меня покачать головой.

— Только в крайнем случае. У меня есть опыт борьбы с подобными зверями. Я бы попытался повалить его на землю и удержать там. Если он весит 120 фунтов. А у меня на него сто фунтов.

— Он весь в мышцах.

— Я тоже.

Она провела взглядом по моим мускулам, и нежный румянец окрасил ее щеки. — Да.

— Ты обещана кому-то? — это вылетело из меня быстрее, чем любая пуля из моего полуавтомата.

Брови Греты вскинулись, словно она не могла понять вопрос. Я тоже не мог понять.

— Нет, — сказала она так, как будто ответ был очевиден. И, возможно, так оно и было. Учитывая ее сумасшедшего близнеца и остальных сумасшедших Фальконе, нужно было иметь яйца размером с Неваду, чтобы просить руки Греты.

— Я никогда не встречала человека, который бы меня так заинтересовал, — она выглядела задумчивой на мгновение, прежде чем снова заглянуть мне в лицо, — А что насчет тебя? Ты обещан?

— Нет, — ответил я, не подумав. Почему я солгал? Новость о моей помолвке, конечно, облетела и Вегас, и, если я не ошибаюсь, весь клан Фальконе был приглашен на свадьбу. С другой стороны, она казалась девушкой, живущей в своем собственном мире. За последние годы она ни разу не была ни на одном празднике. Я даже не был уверен, видел ли я ее