Рыцарь выпустил поводья, и конь, заливаясь испуганным ржанием, резво унес копыта прочь по песчаной дороге. Метров через сто благородное животное остановилось, неуверенно топчась на месте — окончательно не решаясь ни покинуть хозяина, ни возвращаться к замку с его страшными обитателями.

Рыцарь сделал несколько шагов назад. Забрало его почернело, от подпаленных бровей поднимался дымок. Вид у рыцаря был такой, будто он вот-вот плюнет на все благородные замыслы и припустит вслед за своим скакуном.

Впрочем, если в голове бедолаги и мелькнула подобная мысль, отпускать его дракон не собирался. Не закрывая пасть, похожую на жерло разбуженного вулкана, он парил над рыцарем, все выпуская и выпуская столбы пламени, пока не заключил свою добычу в огненный круг. Жадные оранжевые языки слизывали с земли жухлую траву и густо чадили дымом.

Я беспокойно заерзала на месте. Не хочет же Джалу в самом деле убить этого забавного дядьку? Вдруг драконы во время боя впадают в неистовство и утрачивают способность трезво соображать?

Но опасения мои были напрасны, потому что дальше случилось нечто совершенно невообразимое.

Из последних сил родственник Шалтая-Болтая раскрутил над головой меч. Даже на вид тот был очень тяжелым, но рыцарю, чье лицо потемнело от прилившей крови, какими-то нечеловеческими усилиями удавалось удерживать его в воздухе. Я не уследила, когда рука в латной перчатке выпустила рукоять меча. С тихим «дзеньк!» тот столкнулся со лбом крылатого ящера, затем сверкнул на солнце отполированным боком и шлепнулся в траву.

На несколько секунд над полем битвы повисла гробовая тишина, прерываемая лишь потрескиванием пламени, начавшего понемногу спадать. Дракон с круглыми, как плошки, глазами взирал на рыцаря, изредка, будто забыв, что это вообще нужно, помахивая крыльями. Тот, в свою очередь, таращился на дракона. Судя по бледному до синевы лицу, рыцарь мысленно прощался с жизнью.

Эпохальная встреча драконьего лба с мечом не принесла ящеру ни малейшего вреда, но ввела в состояние глубокого ступора.

Я громко покашляла, стараясь привести Джалу в чувство. Дракон моргнул и издал оглушительный рев, в котором звучала целая гамма чувств — гнев, обида, недоумение… Взмахнув крыльями, он взвился высоко в небо и… исчез.

Я задрала голову, щурясь от яркого солнца, пошарила глазами по небу. Дракона нигде не было.

— Ромуальдо!!! — От дикого вопля, потрясшего замок до самого основания, я чуть не вывалилась из окна.

Навстречу рыцарю, роняя туфли и путаясь в пышных изгвазданных юбках, неслась принцесса.

Рыцарь сорвал с головы шлем, обнажив совершенно лысый, сверкающий на солнце череп, окончательно укрепивший мои подозрения насчет его родства с кэрролловским персонажем. Бросив железку на землю, он растопырил руки и с раскатистым:

— Аурелия!!! — бросился навстречу принцессе.

Бежали они бесконечно долго, оглашая окрестности душераздирающими криками:

— Ромуальдо!

— Аурелия!

— Ромуальдо!

— Аурелия!

От умиления я прослезилась. Захлюпала носом, бормоча нечто вроде: «Вот она, любовь животворящая, что делает!» Нащупав поблизости какую-то тонкую, пахнущую дымом ткань, громко высморкалась. Это оказался рукав рубашки.

Краем сознания я отметила, что дракон на удивление быстро успел переодеться и добраться сюда. Дело явно пахло магией, но я решила отложить обличение лживого ящера до лучших времен.

Невозмутимо закатав рукав, Джалу спросил:

— Ну, как я тебе?

— Круто! — честно ответила я. — И в конце ты так правдоподобно изобразил удивление…

Дракон поскреб всклокоченный затылок.

— Вообще-то я и правда не ожидал такого нападения. Прыткий оказался, зараза.

Залихватским свистом рыцарь подозвал коня. Тот, вначале робко, затем смелее, с веселым ржанием приблизился к хозяину, не чувствуя больше никакой угрозы.

Мы наблюдали, как рыцарь усаживает даму сердца в седло — принцесса сияла, как новенькая монета, раскрасневшись от счастья и даже как-то похорошев.

— Вот не понимаю я этих женщин! — сказала я с чувством. — Променять меня — умного, интеллигентного, красивого…

Дракон сдавленно хрюкнул, за что заработал мой строгий взгляд.

— Да, так вот… красивого, значит, рыцаря — на какого-то лысого дядьку!

Теперь принцесса пыталась втянуть рыцаря в седло, тот соскальзывал и падал.

— Загадочные они, эти женщины! — подвела я итог.

Джалу покивал в молчаливом согласии.

Принцессе удалось-таки втащить своего незадачливого спасителя на коня, и, не оглядываясь, они потрусили в сторону леса.

Со спины они выглядели еще комичнее: растрепанная принцесса в ворохе изорванных кружев и воланов, цепляющаяся за бочкообразный торс своего рыцаря, стучащего тонкими ножками по конским бокам. Эпический образ завершала потная лысина, сияющая так ослепительно, что с успехом могла бы сойти за береговой маяк.

Мы с Джалу переглянулись. Он молча сверкал на меня желтыми глазищами, улыбаясь уголком рта. Не сдержавшись, я тихонько прыснула. Дракон в ответ радостно осклабился, а через секунду мы уже хохотали, как два ненормальных, ухватившись за сведенные судорогой животы. И от нашего хохота конь, прогибающийся под тяжестью рыцаря и принцессы, припустил еще быстрее.

Отдышавшись, я вытерла слезящиеся от смеха глаза и замерла, почувствовав на себе тяжелый взгляд.

Сердце забилось, как пичужка в силках. Срывающимся на писк голосом я спросила:

— Ты ведь сейчас думаешь, как бы поскорее вернуть меня домой?

Джалу вздохнул, глубоко и тяжело, как врач, которому предстоит серьезный разговор со смертельно больным пациентом. Сказал негромко:

— Нет, Лис. Я думаю, что мне теперь с тобой делать…

* * *

— Что значит «не можешь вернуть»?! — Забравшись с ногами в мягкое кресло, я прожигала дракона взглядом.

Джалу, сидящий напротив, морщился от моих слов, как от зубной боли. Дергал из всклокоченной шевелюры светлые волоски и зачем-то рвал их, напоминая о старом добром Хоттабыче, правда, никакого «трахтибидох» и чуда за этим не следовало.

Дракон не захотел продолжать разговор в кухне и привел меня сюда, в эту странную комнату, где не было ни одного окна, а скудное освещение давал большой камин с мелодично потрескивающими дровами. Мне не было особого дела до убранства комнаты, и все же я отметила несколько высоких книжных стеллажей — все книги в толстых кожаных переплетах, некоторые с золотым или серебряным тиснением. В центре комнаты друг напротив друга стояло два резных кресла черного дерева с богатой темно-зеленой бархатной обивкой, между ними — круглый столик на низких ножках.

За несколько проведенных в замке дней я успела свыкнуться с неярким освещением и теперь без труда могла рассмотреть, что крышка стола выложена изумительной мозаикой — нечто вроде старинной карты мира, с обозначением полюсов, материков, морей и океанов. Выложенные разноцветными осколками рисунки сопровождались незнакомыми вычурными письменами.