Авиакосмическая тематика в работе НТР занимала особое место как наиболее интересующая советскую сторону и наиболее секретная область науки и техники на Западе. НТР могла проводить масштабные скрытые акции по вовлечению ряда специализированных зарубежных компаний в создание уникального оборудования. Не менее важны были операции с доставкой в Союз каких-то граммов необходимого вещества или образцов менее одного килограмма, но без которых космическая аппаратура могла превратиться в кусок обычного металла… Речь идет о конкретной помощи разведки в решении разведзадач в рамках космической программы. Это — аппаратура для военных целей, жизнеобеспечения космонавтов, имитация условий космоса на Земле. Причем география работы по странам была довольной обширной и распределялась следующим образом: Австрия, Англия, Канада, США, ФРГ, Швеция, Швейцария, Япония…

Естественно, на многих документах, связанных с выполнением таких заданий, стояли резолюции Леонида Квасникова и его главного единомышленника Владимира Барковского — более «скромные» руководителя НТР и более развернутые из-под пера его заместителя.

Через годы ветераны НТР, встречаясь в стенах Ассоциации, с удовлетворением воспринимают сравнение работы родного направления разведки с «троянским конем», который смог на многие годы подключиться к «трубе промышленного шпионажа» в ведущих в индустриальном развитии капстран. В те годы речь шла о Японии, Франции, ФРГ, Израиле…

Удовлетворены были «гвардейцы Квасникова» ставшей известной оценкой успехов советской НТР в устах шефа французской разведки Мариона: «в промышленно-индустриальном шпионаже у КГБ равных нет».

Когда речь идет о двух Героях России, то их труд на «ниве НТР» особенно уникально и ярко проявляется в 50-60-е годы, причем как «союз Квасников-Барковский». Всего семь лет в 60-е годы после идеолога НТР одним из эффективных ее руководителей (не де-юре, а де-факто!) был Владимир Барковский. Он стал достойным преемником Леонида Квасникова в использовании и совершенствовании уникальной «системы НТР», в выстраивании и внедрении в практику опыта поколения разведчиков. Того самого поколения, которое создало предпосылки к активному формированию деяний НТР в 70-80-е годы на разведывательном поле холодной войны.

В стенах краснознаменного института — «кузнице кадров разведки» — появился факультет НТР. Это было завещание идеолога НТР — уникальный факультет под началом «гвардейца Квасникова» Анатолия Якова. Этот действенный «инструмент» разведки готовил кадры для работы на тайном фронте холодной войны, в первую очередь в интересах укрепления обороноспособности Отечества. Его появление, связанное с серьезными материальными затратами, и переориентирование части специальных учебных дисциплин в интересах НТР следует рассматривать как факт признания ее заслуг — разведчиков, агентов, операций в укреплении обороноспособности и народного хозяйства страны.

В начале пятидесятых годов отток кадров из разведки, тогда еще Комитета информации, нарастал. Уволен был без пенсии замечательный разведчик-агентурист, тот самый «Великолепный Твен», зачинатель сети «атомных агентов». Ушел в контрразведку Анатолий Горский, резидент в Лондоне, первым открывший «атомную разведку» госбезопасности. Исчез за Уралом Павел Фитин, начальник разведки все годы войны и стойкий приверженец НТР, несправедливо «задвинутый» на областную работу.

Весьма характерно, но в Высшую разведывательную школу (она стала таковой после ШОН и РАШ в 1948 году) приходили яркие личности — то ли их направляли туда сознательно, чтобы сохранить в кадрах разведки, то ли они шли туда сами, чтобы оставаться в рядах своих коллег в то нестабильное время.

Среди приходящих «преподавателей из Центра» — такие известные разведчики, как идеолог и организатор НТР Леонид Квасников, нелегал с довоенным стажем и руководитель нелегальной разведки в послевоенной время Александр Коротков, руководящий работник разведки Алексей Крохин, работавший в тылу врага германист Вадим Кучин, крупный организатор работы разведки на Ближнем Востоке и в Юго-Восточной Азии Андрей Отрощенко, а также предотвративший вступление в войну на стороне Германии болгар Дмитрий Федичкин и его коллега по Дальнему Востоку, раздобывший «меморандум Танака», — Иван Чичаев.

В Школе оказался и один из самых стойких «гвардейцев Квасникова» — Владимир Барковский. В это тревожное время шел он туда с охотой, ибо уже успешно преподавал ранее в РАШ.

В Москве, в штаб-квартире госбезопасности, шла «странная реорганизация» разведки, которую «приписывали» к тому или иному ведомству. Случилось так, что ее вообще вывели из органов госбезопасности и стремительно перемещали из МВД в МИД, затем она стала называться Комитетом информации при СМ СССР, потом снова — в МВД. И лишь с созданием КГБ при СМ СССР (1954), наконец, она приобрела покой и конкретное место — разведка стала Первым Главным управлением, а в ее стенах — 10-й отдел с функцией научно-технической разведки. Так небольшая предвоенная группа НТР (1938) выросла за годы войны в отделение, затем — в отдел (а с 1963 года — в управление). Это означало, что руководимый идеологом НТР отдел оправдал себя в интересах обороноспособности страны и ее порушенного войной народного хозяйства.

Народная мудрость гласит, что два переезда равнозначны одному пожару. С разведкой произошло почти то же самое, причем главным здесь стал значительный отток кадров с опытом предвоенной, военной и послевоенной работы.

Среди несправедливостей, допущенных властью по отношению к разведчикам, следует отнести «чистку» в разведывательных органах от офицеров-евреев (1946–1947), когда службу вынуждены был покинуть многие талантливые и ни в чем не запятнавшие себя профессионалы. Затем, уже в «хрущевские времена», после процесса над Лаврентием Берией, — еще и «чистка» от его явных и мнимых сообщников.

Потери в кадровом составе НТР были значительны, и отдел существенно сократился, но основные направления работы все же сохранил. А это операции Энормоз», «Воздух», «Радуга», «Зелье», «Парфюмерия». Здесь главная заслуга, как исторически важный государственный факт, остается за идеологом и организатором работы НТР еще с довоенного времени — Леонидом Романовичем Квасниковым. Именно он спас НТР от неминуемого «кадрового голода». Он смог убедить верхи госбезопасности и выше в том, что неминуемо грядет время серьезного противостояния между Западом и Востоком с его «экономической войной» против развивающегося соцлагеря. Поэтому для обороноспособности страны и помощи в развитии народного хозяйства на всех уровнях правительству необходимо только наращивать объем работы этого весьма специфического подразделения разведки госбезопасности.

Справка. После испытания советской атомной бомбы в 1949 году большая группа ее создателей была отмечена государственными наградами. В списке награжденных было представлено шесть разведчиков, работавших за рубежом по линии научно-технической разведки. Квасникову вручили Орден Ленина. Однако…

Квасников вспоминал, что когда он после войны стал начальником НТР, ему в первые годы пришлось тратить много сил и энергии, чтобы отбиваться от некомпетентных указаний Лаврентия Берии. Нарком, например, потребовал от него представить полные списки агентуры по линии НТР с указанием имен и адресов. Но ведь это категорически запрещалось законами разведки. И Леонид Романович всячески саботировал выполнение этого нелепого указания, словно не понимая, о чем идет речь. В ответ злопамятный Берия приказал сократить аппарат НТР наполовину, а затем эту половину сократил еще вдвое. Отстраненные Берией сотрудники, однако, получали зарплату по отдельному списку, а не в кассе. В результате к тому времени, когда Берия был сам отлучен от власти, Квасникову удалось сохранить семьдесят процентов сотрудников НТР. Как говорил Квасников, он отдавал себе отчет в том, что «разогнать кадры НТР состоявшие из высококлассных специалистов, дело нехитрое, однако на восстановление ее разведывательного потенциала потребуются многие годы и значительные средства…».