кончая рок-оперой, в которой чего только не услышишь.

Как верно было замечено в факультетской учебной газете «Советский журналист»,

«песня восхваляла родной деканат и сурово клеймила превратности погоды, рисовала правдивую реалистическую картину трудовых процессов и нежно ворковала о колхозной любви:

За манной кашей в очередь стоишь,

А мне вот иногда дают сметану,

Но я ее полжизни есть не стану:

Ведь ты в другую сторону глядишь…

Не поймешь, чего в этих строках больше — импрессионистской грусти Окуджавы или бесхитростной проникновенности Щипачева, но за душу хватает».

Да, в песне порой своеобразно отражается трудовой процесс:

Дили-дили-дили колокольчики ду-ду,

Ну, а я сегодня на работу не пойду!

Пускай работает железный паровоз,

А я не лошадь-тяжеловоз.

Дили-дили-дили колокольчики ду-ду,

Ну, а я и завтра на работу не пойду!

Пускай работает там кто-нибудь другой,

Я посижу, подрыгаю ногой…

По странному стечению обстоятельств после такой песни производительность труда у исполнителей отнюдь не падает, скорее наоборот. И это неопровержимый факт.

Есть песни, в которых можно встретить пессимистические нотки:

Вот опять сентябрь опалил листву,

И в свинцовых тучах рассвет.

Десять дней в колхозе всего я живу,

А кажется, тысячу лет…

Но тут же в припеве звучит совсем иное:

Мама, мне теперь все равно,

Что там на экранах кино,

Мама, я до ужаса рад,

Если попадается стандарт.

И поют везде, и поют обо всем. Так уж повелось, и в ближайшем обозримом будущем такое положение вряд ли изменится.

Стоит сказать о героях студенческих песен. Поют в песнях о деканах, командирах, комиссарах, механизаторах, о «маципуре» (читай картофелекопалка), о международном империализме, о возчике, о грузчиках, о колорадском жуке — одним словом, нет ничего из того, что не могло бы попасть в песню.

Песня в колхозе «ургушников» успокаивает, бодрит, веселит, навевает грусть, смешит до колик в животе, помогает «выговориться».

Рассказывают, будто ночью к распевающим песни студентам подошел куратор и потребовал прекратить, поскольку первокурсникам, дескать, нужно отдохнуть. Но те допели до конца все свое и лишь после того пошли спать. «Выпеться», вероятно, просто необходимо в колхозе, и вряд ли стоит этому мешать.

Песня — хранитель традиций. Песня объединяет. Песня и разделяет, но только в одном случае. Глухой зимой зазвучит что-нибудь колхозное, и вот уже «колхозная братия», своеобразная общность «мы», то есть те, кто там бывал, незримой чертой отделены от тех, кто там пока еще не был.

У каждого отряда есть свои, ни на какие другие не похожие песни. У каждого сезона тоже. Если же таковых не оказалось, значит, дело плохо. Кто-то из «стариков» сказал об этом очень хорошо и точно:

«Плохо сработали, — мало пели!»

Руки существуют для чего?

Руки существуют для того,

Чтобы отличать от нестандарта

Все, что не похоже на него.

Мальчики, мальчики и девочки

В варежках и без,

В трудный час решения, в смелый час

Выбирайте поле каждый трудсеместр,

И вы не пожалеете, уверяю вас.

          Ведра существуют для чего?

          Ведра существуют для того,

          Чтоб на них сидеть — не насидеться

          И еще для дела одного.

          Мальчики, мальчики и девочки

          С ведрами и без,

          В трудный час решения, в смелый час

          Берегите ведра от недобрых глаз,

          И вы не пожалеете, уверяю вас.

МАМА, ПАПА И ДОЦЕНТ

Мы уже не раз подчеркивали, что студенты УрГУ в колхозе максимально самостоятельно решают практически все вопросы. По при этом всегда с ними находится человек, типичный портрет которого может выглядеть так: среднего роста, в очках или без них, с бородой или усами, ассистент, аспирант или доцент, возраст неопределенный. От студентов отличить можно только по более или менее чистой верхней одежде и выбритости, если, конечно, нет бороды. Должность его обладает равнодушно-канцелярским названием: прикрепленный преподаватель.

Чем же он занимается, что должен делать в колхозе, поскольку прибыл туда в командировку при наличии такой мощной организации студенческого самоуправления? Сначала о том, чего нельзя делать в колхозе преподавателю: ассистент, аспирант, доцент (профессора, как правило, не посылают, да и неловко как-то) не должен: вмешиваться в дела командира и комиссара, в технологию уборки, в отношения штаба отряда и руководства хозяйством, давать наряды провинившимся, диктовать меню кухонным работникам, навязывать способы проведения досуга, отлучаться без осведомления командира, влиять на диагнозы отрядного врача, снимать пробы блюд на кухне, бить и оскорблять лошадь возчика, требовать отдельного стола и зарплаты.

Табу для преподавателя обширны. Этот перечень строгих запретов он выслушивает от «трудовиков» из комитета ВЛКСМ. Позитивная же программа преподавателя весьма скудна, притом настолько расплывчата, что аспирант последнего года обучения пишет в колхозе автореферат, что касается всех прочих, то один читает запоем толстые журналы из отделенческой библиотеки, другой пропадает на Бисерти с удочкой, третий обивает пороги книжных магазинов и лавок в радиусе нескольких десятков километров, четвертый ходит от бригады к бригаде, мешая, а то и помогая собирать картошку. Словом, выбор образа колхозной жизни преподавателя — подчас совершенный произвол.

Что же тогда остается ему? И зачем вообще его туда отправляют? Главная забота — чтобы студенты приехали домой целыми, невредимыми, готовыми сесть за учебники. Его удел — контроль за соблюдением правил техники безопасности на уборочных работах. И ради этого он может делать все из того, что ему запрещено. Но прикрепленный преподаватель — отнюдь не единственный из тех, кто курирует, наблюдает и просто присутствует в колхозе. Возросший уровень благосостояния людей своеобразно отозвался и на уборочном отряде. Одно из следствий этого — двести километров с гаком от Свердловска до Красноуфимска ничего уже не значат для моторизованного родителя. И потому в субботу или в воскресенье у кромки картофельного поля нет-нет да и появится «жигуленок» с номерным знаком соседней области — мама с папой решили проведать ребенка, пусть даже и двухметрового роста. А раз проведать, то и привезти массу всяческих гостинцев. После такого «родительского дня», какой бытует в пионерлагере, в бригаде «ребенка» вечером пиршество с арбузом, конфетами, домашними деликатесами.

По вполне понятным причинам некоторых родителей интересует, заботит, тревожит то, что «чадо» ест, пьет, на чем спит, чем укрывается,