Здесь нас подстерегает еще одна западня: разъяснения. Это прием, к которому прибегают писатели, когда не доверяют читателю самому во всем разобраться.

Заставьте нас чувствовать, и поверьте, мы разберемся, кто прав, а кто, возможно, и нет. И, конечно, объясните, что нам чувствовать, и это будет сродни насилию. Поэтому, когда вы размышляете, сообщили ли вы, как событие повлияло на главного героя, вас одолевает сильное желание сделать лишний шаг и рассказать читателю, что он обязан думать или чувствовать. Разъяснения отлично смотрятся в газетных статьях (припоминаете такие?), в публицистике, суть которой – рассказать читателю, что, по мнению автора, читатель должен думать и чувствовать. Если в своей книге вы говорите читателю, что чувствовать, это не только раздражает его, но и отвращает от чтения. Цель читателя – самостоятельно осмыслить историю, не надо ничего ему объяснять и подводить его к неоспоримым выводам. То же относится и к восклицательным знакам. Они очень отвлекают! Серьезно!! Но, что еще хуже, они выталкивают сознание из истории, предлагая очевидный ответ вместо того, чтобы позволить истории самой управлять реакциями читателя.

Поэтому, если вы желаете, чтобы мы посчитали Джона плохим человеком, покажите нам, как он совершает плохие поступки. Все как в жизни; представьте, что ваша коллега Вики рассказывает вам про своего соседа, которого вы никогда не видели: «Этот Джон, – говорит она. – Он такой козел. Самый бессовестный и эгоистичный человек, которого я встречала». После такого высказывания, хотя оно может оказаться и совершенно точным описанием Джона, вы понятия не имеете, правда это или нет, потому что вы не знаете этого человека и не знаете, как Вики составила о нем свое мнение. Тем не менее вы слушаете Вики, которая все болтает и болтает про то, какой он ужасный. И звучат ее слова горько. Теперь вам интересно, что она такого сделала, что Джон настолько бесчеловечно с ней обошелся. И конечно, все выглядит совершенно не так, как вы себе представляли.

Но если вместо высказывания своего мнения Вики пояснит, что Джон обокрал ее бабушку, толкается в транспорте, плюет в кофе своему начальнику, вы не только согласитесь с ней, но, может, даже невзлюбите Джона еще сильнее.

Ваша задача не в том, чтобы судить героев, какими бы жалкими или замечательными они ни были. Ваша задача – описать события как можно правдоподобнее и беспристрастнее, показать, как они влияют на главного героя, и убраться восвояси. Парадокс, но чем меньше вы нам говорите, что нужно чувствовать, тем больше вероятность того, что мы почувствуем то, чего вы от нас ожидаете. Пока мы думаем, что вольны иметь собственное мнение, вы можете вылепить из нас что угодно. Поэтому во всеохватывающем повествовании было бы не лучшей идеей писать вот так:

Конечно, если бы перед нами было повествование от первого лица грубоватого молодого человека по имени Сэм, то это было бы точным попаданием. Тем не менее, если это говорит автор, он, вероятно, рассказывает о себе чуть больше, чем рассчитывал. И это (не то чтобы я хотела вас напугать) в порядке вещей. Как сказал Иоганн Вольфганг фон Гете, который кое-что знал о танцах с дьяволом: «Все авторы рисуют своим творчеством автопортрет, даже если это происходит против их воли»{51}. Думаю, настало время развенчать старый миф: «Пиши о том, что знаешь».

Если ваш главный герой – нейрохирург, который играет на трубе, ставший агентом ЦРУ и переехавший работать в Антарктиду, то, конечно, вам стоило бы разбираться во всем этом. Но общая фраза «Пиши о том, что знаешь» опирается скорее не на факты, а на эмоции, а значит, и на ваши знания о психологии человека.

Тем не менее писать о том, в чем вы действительно разбираетесь, – опасная игра, заставляющая нас по умолчанию предполагать, что другие люди обладают такими же знаниями и представлениями{52}. Психологи Чип и Дэн Хизы написали об этой тенденции книгу «Бич знания» (The Curse of Knowledge). Вот как они это объясняют: «Когда мы что-либо узнаем, нам становится сложно представить, каково этого не знать. Наше знание – наш бич. И нам сложно делиться этим знанием с другими, потому что мы не можем быстро воссоздать душевное состояние наших слушателей»{53}.

Когда писатель наивно полагает, что читатель знает о чем-то (не говоря уж о заинтересованности), чем автор страстно увлечен, история становится неровной. С одной стороны, писатель так хорошо разбирается в вопросе, что оставляет без внимания детали, о которых читатель ничего не знает. С другой – автор может попасться на крючок и начать рассказывать о различных мелочах, упуская из виду собственно историю. Почему-то этой болезни особенно подвержены юристы. Я годами читала бесчисленное количество рукописей, в которых история с лязгом останавливалась, когда автор начинал вкратце обрисовывать каждый закон, действующий в каждом конкретном случае, как будто читатель подал бы на него в суд, если бы был упущен хотя бы один пункт.

Таким же ненадежным является и расхожее мнение о том, что события, взятые из «реальной жизни», правдоподобны (читай: имеют смысл). Поэтому очень полезно держать под рукой точное наблюдение Марка Твена: «Неудивительно, что правда кажется более странной, чем выдуманное произведение. В выдуманном произведении должен быть смысл»{54}.

Ну и каким же образом вы вложите смысл в свое произведение? Сосредоточившись на том, что вы знаете о человеческой природе, а также на том, как люди взаимодействуют друг с другом, а затем последовательно раскрыв эмоциональные и психологические «почему» всего происходящего. Разве вам нужно бесконечно учиться этому, перед тем как сесть писать? Думаю, нет. Как проницательно заметил писатель Дональд Виндхам: «Я не следую совету "пиши о том, что знаешь". Пиши о том, что нужно знать, прилагая все усилия, чтобы в этом хорошенько разобраться»{55}.

Если уж говорить о понимании, то в заключение главы прибавим еще кое-что: чем красивее слово, тем меньше эмоций оно выражает. Чем меньше смысла стоит за цветистыми фразами, тем выше вероятность того, что автор просто выпендривается. Это может быть и неоперившийся писатель, и обладатель национальных литературных премий. Для примера приведу слова обладателя премий Джонатана Франзена о письме, которое он получил от читательницы: «Оно начиналось со списка в тридцать возвышенных слов и выражений, выписанных из моего романа. Например, слова "обиход" и "антиподы", выражение "электропуантилистские лица Санта-Клауса". А потом она задала мне чудовищный вопрос: "Для кого вы пишете? Скорее всего, не для обычных людей, которые просто любят читать"»{56}.