Анхель не улыбнулся. Он протянул руку и поправил мне прядь волос, выбившуюся из-под шапки.

– Ты такая красивая сейчас, – повторил он, – ты вообще очень красивая. Когда я тебя увидел на той вечеринке, у меня в голове заиграла музыка. Печальная музыка.

И он принялся напевать: «Дельгадито, еллас но кьерен тус бесос…»

Я отвела взгляд и слушала эту тихую, грустную, полную нежных шипящих звуков песню, еле дыша от счастья.

– Музыка заиграла у меня тут, – сказал Анхель, закончив петь и показав на голову, – и вот тут. В моем сердце. Послушай, как она там играет…

Я шагнула к нему, а он протянул руку и прижал меня к себе.

– Слышишь музыку внутри меня? – вполголоса проговорил он.

– Я слышу музыку внутри себя, – отозвалась я.

– И какая это музыка?

– «Танец с саблями»! – брякнула я.

Анхель расхохотался. Я подняла голову и смотрела, как он смеется – запрокинув голову, громко, от всего сердца. Рассмешить парня – который тебе нравится, – что может быть волшебнее?

А он посмотрел мне прямо в глаза и произнес:

– Мне очень… хочется… тебя… поцеловать… Ты… не против?

– У вас в Испании все спрашивают друг у друга разрешения? – поддразнила его я, преодолев волнение, которое холодом сковало мне горло.

– Это значит – «нет»? – растерялся Анхель.

– Ну, ты можешь подать заявку в письменном виде моему секретарю, – важно сказала я, – он рассмотрит, и в течение месяца…

– В течение месяца? – нахмурившись, повторил он. – Мне ждать месяц?! Ну нет!

Он тронул меня за подбородок, а когда я подняла голову, закрыл глаза и коснулся моих губ своими.

– Пахнешь апельсином, – прошептал он.

– Это же Туськин супераромат, – прошептала я в ответ, – он меня делает самой прекрасной на свете.

– Ты и без него самая прекрасная, – выдохнул Анхель и нежно поцеловал меня сначала в щеку, а потом снова – в губы.

И, словно по команде дирижера, снег снова повалил, как сумасшедший. С неба неисчислимой армадой полетели задорные снежинки, укрывая от любопытных взглядов прохожих двоих влюбленных, которые только начали свой совместный полет…

…Вечером родители задержались – мама, конечно, не успела купить всем подарки, а бедный папа должен был дожидаться в машине, пока она выберет сувениры, открытки, свечки, наборы кастрюлек, очередные книги для меня и очередные носки для него. Мама предупредила, что задержится, поэтому я здорово испугалась, когда в дверь принялись трезвонить, словно начался пожар во всем доме.

Я подкочила к дверному глазку, а потом рывком распахнула дверь – за ней подпрыгивала от нетерпения Туся. Я обрадовалась – впервые с того дня, как Оле стало нехорошо, мой любимый энерджайзер стал похож сам на себя.

Туська стрелой влетела ко мне в квартиру, благоухая жасмином, и выпалила:

– Мы целовались!

– Мы тоже!

Мы поглядели друг на друга, бросились друг другу на шею и стали скакать по узкой прихожей, как две лягушки, сбежавшие из лягушачьей психбольницы.

– Дверь закрой! – скомандовала Туся, когда мы, наконец, отцепились друг от дружки. – Ну?! Как это было?

– Потрясно, просто потрясно, – покачала я головой, – это было красиво… романтично… и… очень нежно! А у вас?

– А у нас – как-то слюняво! – поморщилась Туся. – Мне вообще не понравилось!

– Ну как, как это получилось? – воскликнула я.

Мне не терпелось узнать все подробности.

– Мы пришли ко мне домой, – принялась рассказывать Туся, – я нанесла ему на лоб и запястья свой аромат. И говорю: «Ну как? Перестаешь себя чувствовать трусом?»

– А он – да! И давай тебя целовать? – хихикнула я.

– Нет, прикинь? Он еще больше испугался. Как начал психовать: «Ой, а вдруг у меня аллергия? Ой, давай это поскорее смоем! Ой, а вдруг я тоже задыхаться начну?» А главное – сам меня по дороге уверял, что у него нет никакой аллергии. Представляешь себе?

– Конечно, – хмыкнула я, – он же трус.

– Слушай, ну тут и я струсила, – призналась Туся, – Оля до сих пор перед глазами стоит. Побежали мы в ванную, там смыли с него все. А он все дрожит и дрожит. Ну я и погладила его по голове. Ну чтобы он успокоился.

Я засмеялась.

– Ну а что? – растерянно улыбнулась Туся. – Что надо было делать? А он решил, что я хочу с ним поцеловаться. И прилип ко мне секунд на пять. Я потом сказала, что хватит, пора идти.

Еле от него отвязалась, представляешь? А он, пока мы в лифте ехали, все приставал: «Я модно целуюсь? Я точно модно целуюсь?!»

– А ты ему?!

– А я говорю: айс! Ты, говорю, Егор, просто айс!

Я захохотала так, что пришлось опуститься на пол. Туся тоже развеселилась и уселась рядом со мной.

– Не-е, у нас все было очень романтично, – протянула я, – правда, не знаю, чем это кончится… мне бы хотелось провести с ним Новый год!

– Подожди! – закричала Туся. – Как же я сразу не догадалась?! Ну, вернее, я же не знала, что вы теперь встречаетесь!

– Думаешь, поцелуй означает, что мы встречаемся? – с надеждой спросила я, но она, не слушая, схватила меня за руку и потащила к окну в моей комнате.

Подтащила и погасила свет.

– Смотри! – воскликнула Туся, указывая вниз, и я ахнула.

Прямо под моим окном в снегу было вытоптано: «НГ – вдвоем? ї Si?»

– Это тебе! – возбужденно сказала Туся. – Точно, тебе!

– Туся, «си» – по-испански значит «да», – прошептала я, – он ведь меня провожал до подъезда. Надо было мне глянуть на него из окна, когда я поднялась!

– А ты не помахала ему вслед? – с изумлением спросила Туся.

– Я постеснялась, – призналась я, – а вдруг он посмотрел бы наверх и увидел, что я за ним наблюдаю?

– Я думаю, он был бы счастлив, – уверенно сказала Туся, – хотя, с другой стороны, ты помешала бы ему вытоптать вот это!

– И что теперь?

– Как – что?! – удивилась Туся и поташила меня за руку в коридор.

Через четверть часа мы, уточнив у Егора адрес Анхеля, стояли под окнами последнего. Свет в них не горел, но я надеялась, что он дома и скоро выглянет в окно.

Только бы не в то время, пока мы здесь!

Со стороны можно было подумать, что мы пританцовываем от холода. На самом деле мы вытаптывали: я – огромную букву «S», Туся – огромную букву «I».

Я хотела вытоптать еще и по восклицательному знаку с обеих сторон слова, как и положено у испанцев, но тут в окне Анхеля зажегся свет, и мы бросились бежать. По дороге у меня крутилось в голове: «А что скажут родители? А разрешат ли они праздновать Новый год вдвоем с мальчиком?» Но до праздника было целых два дня, и я надеялась, что все как-то само устроится и решится.