Чувствуя, что бойцы не понимают, зачем убитых боевиков нужно было везти к поселку, Стольников рассердился:

– Да потому что им нужно было высадить здесь Вакуленко, возможно, не одного, и отъехать на приличное расстояние, имитируя возвращение из «Миража»!

– Да на кой же тогда черт высаживать Вакуленко?! – не выдержал Жулин.

– Ты убиваешь меня своей глупостью, товарищ прапорщик! Ты забыл боевика, которого нужно было кончить! Это тот, кто вырвался из боя, и Вакуленко это видел. Возможно, он не один здесь. Останься «чех» в живых, история предстала бы для нас в другом свете.

– Командир, да ты совсем не изменился, – весело заметил Мамаев.

– Черта с два. Черта с два… – Стольников наклонился, сорвал былинку и сунул ее в зубы. – Я не знаю главного – какого черта тут происходит и что творится в данный момент в тюрьме. Уверен в одном: один промах – и мы мертвые.

Стольников понимал, что в яму за холмом зарыты не пятьсот человек. Сколько их там? Двадцать, тридцать? Где остальные? Много вопросов. Искать на них ответы трудно, когда уже не уверен, что среди своих можно закинуть автомат за спину…

Все медленно разошлись к «Роверам». Оставшись один, Стольников словно нехотя подошел к генералу:

– Охрану у палаты приказали выставить?

– Через минуту человек там сядет. Послушай, Саша… Кроме идиотизма Бегашвили я не вижу пока никаких оснований тревожиться. Скорее всего, боевики прошли мимо Южного Стана и их можно нагнать под утро. Что с тобой? Ты видишь что-то, чего не вижу я?

Стольников коротко поделился фактами.

– Нет, все не так. – Зубов почесал затылок, взъерошил волосы. – Ерунда какая-то. Так не бывает… Зачем? Смысл?

– Объясните еще раз, почему мы ведем связь через Ждана? Это же глупость!

– Не глупость. Имей здесь «крот» связь, он бы просто перешел на другую частоту и руководил событиями или, по крайней мере, владел информацией.

– В результате этой предосторожности связи нет у нас! Вы знаете, что сейчас делает полковник Бегашвили в тюрьме?

– Ждан потерял с ним связь.

– Я думаю, что не случайно потерял, генерал! Вы ищете «крота» – забыли? И то, что здесь происходит, напрямую связано с тем, что он давно начал играть с нами и уже ведет в счете!

Зубов расстегнул еще одну пуговицу на куртке. Жару турецкую он переносил лучше жары чеченской. Когда-то было наоборот.

– Что ты намерен сейчас сделать?

– Я хочу найти кого-то, с кем познакомился во время первого появления в Этой Чечне. Люди живут здесь, смешавшись друг с другом, или жители крепости обособились?

– Старик, я не знаю. Здесь идет жизнь. Вчера он жил обособленно, а сегодня сошелся с бабой и переехал к ней!

– Я пройдусь. Мои бойцы займут двухэтажный четырехквартирный дом, в котором порезали местного. И прошу вас… очень прошу… Будьте рядом с ними.

Распорядившись, Стольников убедился, что его люди подогнали «Роверы» к дому и вошли в подъезд. Уже через минуту вход был закрыт, а из окна первого этажа появился ствол автомата. «Жулин все организует», – удовлетворенно подумал Саша и отправился в последний переулок перед больницей.

Поселок Южный Стан не был мал. Чтобы поместить там четыре тысячи населения, нужно немало постараться. Инфраструктура не может ограничиваться в этом случае одними домами. Что-то должно было работать на поселок. И это работало: подстанция, мастерские, гараж (запертый, кстати, на ключ), хозяйственные постройки, склады. Все это было. В окнах домов стал включаться свет. Очертания стали размываться, как всегда бывает в Чечне вечером.

Ждан до сих пор не может выйти на Бегашвили. Что происходит в тюрьме – неизвестно. Стольников лишь предполагал, что там не все в порядке. Что происходит здесь, кто управляет событиями и, самое главное, каким образом – на то ответов не было.

Саша стал вспоминать лица тех, с кем вынужденно познакомился летом две тысячи первого года здесь, в Другой Чечне. Тогда тоже было не все понятно, но было ясно хотя бы, где находится банда Трофима, а где – банда Алхоева. Сейчас же все перемешалось и запуталось в голове майора.

Встретить кого-то на улице было невозможно. Даже по нужде люди могли не выходить из квартир – канализация справлялась с работой. Что это было – испуг, недоверие, крайняя степень вражды?

Поднявшись на второй этаж одного из домов, Стольников постучал в дверь. Закинул автомат за спину, чтобы не выглядеть угрожающе, и расстегнул кобуру на бедре. «Гюрза» услужливо выскочила на сантиметр, готовая к тому, что ее в любой момент могут выхватить.

Дверь открылась без лишних вопросов, и Стольников увидел незнакомое ранее лицо:

– Здравствуйте. Вы хозяин?

Человек смотрел на него как статуя – то ли в глаза, то ли мимо.

– Я рад, что у вас дома все хорошо, – произнес Саша и сделал шаг назад. – Закрывайтесь. Спокойной ночи.

Спускаясь по лестнице, он так и не услышал клацанье замка. «Мода у них такая здесь, что ли, не запираться ни днем, ни на ночь?»

Посетив таким образом еще четыре квартиры в этом доме и две в следующем, произнеся абсолютно идентичный монолог у входа в каждое жилище, майор спустился со второго этажа на первый и снова постучал. Попытка разыскать знакомое лицо стала казаться ему бессмысленной. Дверь, как и в предыдущих случаях, отворилась, и Стольников почувствовал легкое напряжение.

Перед ним стоял мужчина лет сорока с покатыми плечами, вытянутым лицом и чуть выпуклыми глазами на нем. Высокий лоб, взгляд чуть исподлобья, и самое главное – эти глаза придавали ему безусловное сходство с актером Авиловым. И даже волосы были у него светло-русые, густые, до плеч.

– Простите… Вы помните меня? – уже уверенный в том, что им приходилось встречаться раньше, произнес Саша.

Но человек смотрел мимо, храня молчание.

– Послушайте, вы должны меня помнить! Одиннадцать лет назад! Крепость! Вы помогаете мне спуститься со стены. Я тогда бежал из вашей крепости, оставляя своих людей, чтобы пробраться через кордоны Магомеда Кровавого!

Но человек оставался безмолвным и неподвижным.

– Я прошу вас, вспомните… – в отчаянии выдохнул Стольников. – Вы тогда сказали, что лучший способ отвлечь внимание от одной стены – это привлечь к себе внимание на другой. И стали махать факелом.

– Мне нельзя вспоминать.

Майору показалось, что он не услышал это, а догадался. Губы жителя поселка не двигались, но впервые за все время общения с местными Стольников заметил, как глаза человека обрели цвет и смысл.

Он схватил знакомого за плечи и зашел в квартиру вместе с ним:

– Что здесь происходит, парень?.. Дай-ка я вспомню твое имя… Ты Никита, верно?.. Ты – Никита! На тебе рубашка была, смешная такая… С курицами на воротнике…