— А врачи и сестры?

— У них обычная одежда — так пациенты не будут все время вспоминать, что они в больнице. К чему вы клоните?

Все его прежние нелогичные реплики получили объяснение: он принимал врачей и медсестер за пациентов, а пациентов — за персонал. Она увидела, как он вздрогнул в своем мокром саване.

— Разве это не правда? — тревожно спросил он. — Что вообще правда в этом сумасшедшем доме? Все врачи ненормальные, а пациенты здоровые? Или…

— По-моему, — задумчиво сказала Кей, — один из врачей действительно сошел с ума.

— А как насчет меня? Я-то здоров?

Не успела она ответить, как за ее спиной послышался шум — на пороге стоял доктор Винчинтелли.

— Мисс Шейфер. — Его голос был тихим и напряженным. Взгляд застыл на ней. — Мисс Шейфер, прошу вас подойти ко мне.

Он медленно отступил, и она двинулась за ним. У него были способности к гипнозу, и иногда он пользовался этим при лечении; теперь она заметила, что он пустил их в ход. Ее воля слегка затуманилась, она вышла за ним в коридор и он закрыл дверь, не обращая внимания на свирепый рев Питера Вудса. Потом схватил ее за локти.

— Слушайте меня, идиотка, — прошипел он. — Я не сумасшедший. Я знаю, что делаю. Это вы ненормальная, потому что мешаете создать то, что станет памятником вашему отцу и благом для всего человечества. Слушайте. — Он легонько встряхнул ее. — Месяц назад три сумасшедших брата Вудс добровольно пришли к вашему отцу и сказали, что хотят завещать ему на исследовательскую работу все свои деньги.

— И он конечно же отказался! — негодующе воскликнула Кей.

— Зато теперь все изменилось! — с ликованием заявил он. — Это четвертый из них — других братьев нет, наследников тоже. Никто не пострадает — мы получим свой институт и воздвигнем памятник, который навеки прославит наши имена!

— Но этот человек здоров! — вскричала Кей. — Он так же нормален, как я!

— Ошибаетесь. Я вижу признаки, которых не видите вы. Он сойдет с ума, как и остальные, — через неделю, через три дня, может быть, раньше, чем ваш отец вернется…

— Вы дьявол! — воскликнула она. — Безумец! Вы бредите…

Вдруг их прервали — зазвенели звонки, захлопали двери, в коридоре замелькали взволнованные санитары.

— В чем дело?

— Три брата Вудс — они исчезли!

— Не может быть! — вскричал Винчинтелли.

— Выпилили окна напильниками из столярной мастерской!

На лбу Винчинтелли вспухли вены, толстые, как черви.

— Бегите за ними! — разъяренно завопил он. — Они должны быть где-то на территории. Включите тревогу в главном здании…

Он совсем забыл про Кей — все еще выкрикивая приказы, он бросился бежать по коридору и дальше, в ночь.

Когда коридор опустел, Кей открыла дверь ванной и быстро расстегнула ремни на Питере Вудсе.

— Вылезайте и одевайтесь, — скомандовала она. — Мы уезжаем… я вывезу вас на своей машине.

— Но мою одежду где-то спрятали.

— Я раздобуду вам одеяло, — сказала она, затем помедлила. — Нет, это не годится: сегодня полицейские будут проверять дороги и подумают, что мы оба психи.

Несколько мгновений они растерянно молчали. Снаружи доносились крики — это беглецов искали по кустам.

— Есть! — воскликнула она. — Ждите, я сейчас!

И опрометью кинулась прямиком к мистеру Керкджону, чья комната была неподалеку. Распахнув дверь, она увидела его — надушенный и безупречно одетый, он причесывался перед зеркалом.

— Мистер Керкджон! — задыхаясь, выпалила Кей. — Раздевайтесь!

— Что? — Когда он понял, по его лицу стала медленно расплываться радостная улыбка.

— Снимайте с себя все и кидайте мне.

— С удовольствием, дорогая, — отозвался он.

Пиджак, жилет, галстук, брюки, туфли, носки — она поймала все это и собрала в одну груду.

— Милая леди, — его рука легла на верхнюю пуговицу комбинезона, который он носил в качестве исподнего, — это счастливейший день моей жизни!

Тихо вскрикнув, Кей захлопнула за собой дверь.

Полчаса спустя, выжав акселератор до предела, они еще неслись по дорогам Нью-Гемпшира сквозь летнюю ночь. Светила луна, и вокруг них раскинулся огромный свободный мир. Питер Вудс глубоко вздохнул.

— Так когда же вы все-таки поняли, что я в здравом уме? — поинтересовался он.

— Не знаю. — Она с притворной скромностью поглядела на звезды. — Наверное, тогда, когда вы предложили мне выйти за вас замуж. Ни одна девушка не поверит, что мужчина, который сделал ей предложение, абсолютно сумасшедший.

— Но вы готовы проявить большую разумность, чем я?

— Нет… милый. — Она поспешно выговорила это слово, которого раньше никогда не произносила. — Я в тисках самого опасного безумия на свете.

— Если уж речь зашла о тисках, — сказал он, — когда доедем до тех деревьев, почему бы нам не остановить машину?

IV

Троих старших братьев Вудс так и не нашли. Однако несколько месяцев назад моих ушей достигли неподтвержденные слухи о том, что голос, раздающийся из динамиков на одной из железнодорожных станций Нью-Йорка, заставляет биржевиков с Уоллстрит вздрагивать и бормотать: «Постойте-ка, где же я его слышал?» Второй брат, Уоллес, по всей видимости, бежал в Южную Америку, где его все хорошо понимают. Что же до самой этой истории, мне поведал ее старший парикмахер магазина «Эликсир» в Скрантоне, Калифорния. Проверьте сами, если хотите, — я имею в виду мужчину высокого роста с несколько овечьим лицом, который держится так, словно знавал лучшие времена.

В центре рассказа «Ну, и что вы сделаете?» молодой врач Билл Харди, «непочтительный», мягко говоря, и с ипохондриками, и с действительно больными. Этой тривиальной романтической истории придает странный, фантастический и чисто киношный характер сочетание медицины, бесшабашности и гангстерской виньетки в финале.

Фицджеральд послал рассказ Гарольду Оберу в августе 1933 года. «Сатердей ивнинг пост», первый публикатор рассказов Фицджеральда на протяжении многих лет, счел его «неудовлетворительным», а «Космополитен» — «легковесным». Редакторам обоих журналов характер мальчика, автора заглавной фразы и любимого персонажа самого Обера, показался неубедительным.

Летом 1936 года Обер предложил переделать рассказ и снова отправить издателям, но Фицджеральд ответил, что «почти не помнит сюжета», и вместо этого послал ему только что законченный «Спасибо за огонек». Сохранившийся машинописный экземпляр «Ну, и что вы сделаете?» принадлежит Попечителям наследственного имущества Фицджеральда.