знал, смогу ли купить бобы в Мобиле или нужно подождать. Я решил пойти за бобами и попросил жену дать мне деньги.

Она положила три доллара на полку над очагом. Я спросил:

– Сили, почему ты даешь мне так много денег? Мне не нужно три доллара.

– Потрать сколько нужно и принеси оставшиеся обратно, – сказала она. – Я знаю, что ты не станешь впустую тратить деньги.

Я запряг лошадь и поехал в Мобил за бобами. Я купил бобы и развернулся ехать домой.

Я приехал на угол Гавермент-стрит и Коммон. Там проходил путь железной дороги ЛН, понимаешь. Когда я подъехал к путям, посередине дороги очень медленно ехал вагон. Я пропустил вагон. И когда я его пропустил, то выехал на пути.

И тут поезд поехал прямо на меня. О боже! Я кричал, чтобы они остановились, потому что я на путях, но они не остановились. У них был такой двигатель, понимаешь.

Поезд врезался в повозку, ударил меня и повредил мой левый бок. О боже! Лошадь вырвалась и убежала. Мой сын Дэвид нашел ее на следующий день и привел домой.

Люди видели, как поезд ударил меня, слышали, как я кричал, чтобы они остановились. Они подняли меня и отнесли к доктору. Он дал мне морфин. Белая женщина на Гавермент-стрит видела, что произошло. Она поняла, как мне тяжело. Когда я добрался до дома, она прислала мне корзину и навестила меня. Она сказала, что железная дорога не имела права разбивать мою повозку и причинять мне такую боль. Я провел в постели четырнадцать дней. Они сломали мне три ребра. Они не звонили в колокол. Они не свистели. Та женщина сказала, что пойдет в компанию. И она пошла в офис ЛН. Мужчина там сказал ей:

– Мы не виноваты. Это случилось днем. Разве он не видел поезда?

Когда я смог ходить, та женщина сказала, что найдет мне адвоката и тот заставит компанию заплатить за мою болезнь и сломанную повозку.

И я отправился в офис адвоката Кларка. Он был хороший адвокат. Куджо сказал ему:

– Я не могу нанять вас. Я хочу, чтобы вы судились с компанией, и я отдам вам половину.

Адвокат подал в суд на компанию. В следующем (1903) году в январе меня вызвали в суд. Судья сказал:

– Первое дело сегодня – Куджо Льюис против ЛН, сумма иска 5000 долларов.

Я очень удивился и подумал: «Кто ему это сказал? Я не говорил ему, что хочу 5000 долларов».

Адвокат железной дороги сказал:

– Мы не собираемся ничего ему платить.

Адвокат Кларк тоже говорил. Он сказал, что я был ранен, что я никогда не смогу работать.

Они велели мне поднять рубашку и посмотрели на мой левый бок. И доктор сказал:

– Нет, Куджо больше не сможет работать.

И тогда адвокат Кларк сказал, что железная дорога должна заботиться обо мне – это их вина, что я так пострадал.

Адвокат железной дороги сказал, что ничего мне не заплатит. Он сказал, что все было днем. Разве у Куджо не было глаз, чтобы увидеть такой большой поезд?

Адвокат Кларк сказал:

– У них был колокол, но они не звонили. У них был свисток, но они не свистели. Железнодорожные пути проходят прямо через дорогу. Как город Мобил позволил, чтобы компания сделала дорогу такой опасной? И неужели они не заставят их платить, когда на их путях страдают люди?

Он говорил долго. А потом мы все вышли из суда и пошли обедать.

Я устал, я хотел пойти домой. Я пошел купить немного мяса на рынке, чтобы отнести Сили. Дэвид остался в суде. Он знал, какой рынок мне нравится, и отвел меня туда, а потом я пошел домой. Он вернулся и сказал:

– Папа, судья присудил тебе 650 долларов от компании. Адвокат сказал, что ты должен прийти завтра и получить свои деньги.

Я не смог прийти на другой день, но я послал Дэвида. Адвокат сказал слишком рано, приходи на следующей неделе. Я отправлял и отправлял, но Куджо так и не получил денег. В 1904 году в Мобил пришла желтая лихорадка, адвокат Кларк забрал жену и детей, сел на поезд и уехал в Нью-Йорк, чтобы не заболеть. Но до Севера он не добрался. Он умер в пути. Куджо так и не узнал, что случилось с деньгами. Непонятно, как я не умер, когда поезд наехал на меня. Я благодарен Господу, что жив и сегодня.

Люди видели, что я больше не могу работать, и они сделали меня церковным сторожем.

Глава ХI

В заливе мы встретили друзей Куджо, и они наловили нам замечательных голубых крабов. Мы расстались с этими людьми ближе к вечеру, пожелав им всего самого лучшего. По пути домой мы увидели перед лавкой замечательные поздние дыни и купили две. Одну дыню я оставила у него на крыльце, а другую забрала себе.

У ворот он окликнул меня:

– Приходи завтра есть крабов со мной. Мне нравится, что ты составляешь мне компанию!

На следующий день около полудня я сидела на его крыльце и ела крабов. Когда крабы кончились, мы стали разговаривать.

– Куджо расскажет тебе о своем мальчике, Дэвиде. Он такой хороший мальчик. Куджо не забыл тот день. Это была суббота перед Пасхой. Он пришел домой, понимаешь, а я подметал церковь. Я уже давно был церковным сторожем. Он спросил меня:

– Папа, где мама?

– Она дома, – сказал я ему.

Он пошел в дом, понимаешь, и спросил маму, что она готовит на ужин. Она сказала, что делает запеченную рыбу.

– Я так рад, что ты запекаешь рыбу. Накорми меня побыстрее.

– Когда это я кормила тебя раньше твоего Па? – спросила мама.

– Никогда, – сказал он.

– Иди умойся, пока Па не пришел ужинать, – велела она.

Сын прибежал ко мне и попросил поторопиться, чтобы он мог поесть. Он был голоден. Я колол дрова, и он взял топор и наколол дров сам.

– Ну же, сынок, я еще не настолько слаб. Я и сам могу наколоть дров!

– Нет, я не хочу, чтобы ты колол дрова, когда я здесь и я силен, – сказал он.

И он наколол дров и отнес их в дом, чтобы маме не пришлось носить их самой.

Потом мы ужинали, Дэвид помылся, и его мама достала ему чистую одежду, чтобы он надел. Он надел нижнюю рубашку, но верхнюю надевать не стал. Нижнюю рубашку он не застегнул, и мы с мамой видели его тело. Поэтому я сказал:

– Сынок, застегнись, чтобы твоя