К моменту нашей встречи она была наполовину парализована. Правая часть – где и располагалась опухоль – совершенно не реагировала на раздражители. Однако Линда не знала, что правое полушарие мозга управляет левой стороной тела. Подсознательный страх искал выхода – и нашел его в неправильных симптомах.

Симптомы, возникшие как реакция на стресс, проявляются самым непредсказуемым образом в зависимости от того, как пациент представляет себе болезнь. Подсознание воспроизводит наиболее логичный для него сценарий. Поэтому конверсионные расстройства часто идут вразрез с физиологией и анатомией.

Обычно это несоответствие позволяет сразу же выявить психосоматическую природу заболевания. В случае же сомнений у невролога есть резервный инструмент. Наш мозг, нервы и мышцы функционируют благодаря крошечным электрическим импульсам, путешествующим по всему телу, и с помощью специальных приборов мы в состоянии их зафиксировать. Эта методика широко используется как для научного исследования психосоматических заболеваний, так и в практической медицине.

Однако даже при всем совершенстве технологий мы можем лишь доказать пациенту, что его нервная система не повреждена. Врачу этого достаточно, а пациенту – нет; таким, как Мэтью, нужны доказательства. Подтверждение реальности их страданий. Каждую неделю я слышу эти просьбы снова и снова, будто без доказательств болезнь становится фикцией. Однако в нашем мире и без того много необъяснимых и иллюзорных вещей, реальность которых мы никак не можем доказать. Те же мысли: мы не знаем, откуда они берутся, не способны их увидеть, потрогать или еще каким-то образом зафиксировать – и при этом нельзя отрицать их существования. Или, например, сны: мы можем лишь предполагать, как они возникают и почему. Значительная часть земного населения верит в Бога. Ему поклоняются умные, рассудительные взрослые люди (более того, во имя Господа развязывают войны!), но никто не требует предъявить научное доказательство его существования.

В разговоре с Мэтью мне не на что было сослаться: никаких темных или светлых пятен на снимках, отклонений в анализах крови – ничего, что подтвердило бы мой диагноз. Я просила его поверить мне на слово. Разделить со мной убеждение, что паралич, существование которого не удалось доказать, совершенно реален.

Многие мои пациенты сталкиваются с той же проблемой. Есть, однако, один метод, который позволяет добыть столь нужное им доказательство. Конверсионные нарушения возникают как реакция на некую душевную травму, и врачи нашли способ эту самую травму выявить.

С конца XIX века неотъемлемой частью диагностики и лечения истерии стал гипноз. Под его воздействием пациенты снова переживали негативный эпизод своего прошлого и избавлялись тем самым от отрицательных эмоций. Пережитый катарсис иногда способствовал полному излечению. В начале XX века обнаружили, что подобного эффекта можно добиться с помощью химических препаратов. Барбитураты позволяли стимулировать мозг и выявить сокрытые истины. Под воздействием амитал-натрия пациент четче видел в своем прошлом травмирующую ситуацию и со временем мог с нею бороться. Расслабляющий эффект от препарата был сродни тому, что испытывают при гипнозе; пациент в таком случае легче поддавался внушению. Использовались эти препараты и при лечении фобий, когда больного нарочно сталкивали с его страхами в безопасной и контролируемой ситуации. Абреакция, снятие нервно-психического напряжения, и по сей день является базовой техникой в психотерапии. В середине XX века она позволила многим жертвам Второй мировой войны побороть тяжелые воспоминания и ослабить страхи.

Амитал-натрий активно использовался до самого конца XX века, особенно при лечении пациентов с кататонией. Люди внезапно впадали в ступор, теряли способность говорить и двигаться, и никакие анализы не могли выявить, в чем проблема. Лишь под воздействием барбитуратов больных удавалось вывести из такого состояния. Первым делом амитал-натрий воздействует на лобную долю мозга, которая отвечает за наше поведение в социуме: не дает рассказать глупую шутку на деловом совещании, контролирует порывы, предупреждает об опасности. Препарат химически блокирует эту зону, по сути своей, оставляя мозг без цензуры. Однажды, например, барбитураты использовались при лечении амнезии у мужчины, который напал на молодую женщину, после чего полностью потерял память. С помощью препарата удалось выяснить, что он был влюблен в эту женщину, но она его отвергла. Когда действие амитал-натрия закончилось, воспоминания опять исчезли, и мужчина впал в состояние глубокого сна. Однако в течение недели память постепенно вернулась сама собой.

Подобные случаи выздоровления были и с парализованными больными. Далеко не все из них помнили, как вставали с инвалидного кресла под воздействием препарата, но, посмотрев записанное видео, могли – пусть даже на короткое время – совладать со своей болезнью.

Однако у этой методики есть и обратная сторона. Гипноз и барбитураты позволяют вскрыть старые психологические раны, вызванные жестоким обращением. Не все пациенты способны с этим справиться. А еще – и это гораздо хуже – были случаи, когда под воздействием препаратов всплывали фальшивые воспоминания, которые приводили к ложным обвинениями в насилии.

Мэтью пришлось обойтись без абреакции и гипноза, у него были лишь мои слова и результаты тестов. И когда мы снова встретились шесть недель спустя, я приятно поразилась переменам.

Я вышла в зал ожидания и назвала его имя. Мэтью по-прежнему сидел в инвалидной коляске, но на этот раз он был без своей папки с документами. И выглядел он уже не таким заносчивым. Я еще не получила письмо от психотерапевта и не знала, чего ждать, однако, на первый взгляд, Мэтью показался мне вполне довольным жизнью. Жена стояла за коляской, и хотя она молчала – даже не поздоровалась, когда зашла в кабинет, – похоже, она была настроена вполне благожелательно.

В целом Мэтью сообщил хорошие новости. За это время ему каким-то образом удалось смириться с психосоматической природой своей болезни. Жена всячески поощряла его не только встречаться с психотерапевтом, но и проводить собственные изыскания по теме, поэтому Мэтью рано или поздно согласился, что мой странный диагноз не лишен смысла.

– Как у вас дела с психотерапевтом?

– Ну, сперва он мне не понравился, а потом я понял, что он говорит толковые вещи. Например, что мой паралич вызван функциональной блокировкой нерва, поэтому мозг не может подавать сигналы ногам. Он назвал это неврологическим функциональным расстройством.

– Хорошо, что вы нашли общий язык.

– Он объясняет гораздо лучше, чем вы. Психотерапевт сказал, что нервная система похожа на компьютер. Все оборудование в порядке, нужные провода подключены, но вот программное обеспечение, которое управляет ногами, дало сбой.

Мэтью получил нужное ему объяснение. В лечении любой болезни первый шаг – это принятие диагноза, и Мэтью удалось его сделать. Теперь он видел свое будущее в достаточно радужном свете. Связался с работодателем и сообщил, что у него функциональное расстройство, что придется пройти интенсивный курс физиотерапии, но прогноз благоприятный.