Прервав совещание, Петров сразу вылетел в Мурманск, где дожидался спецкорабль. В придачу к обычному комплекту оборудования исследовательского судна на нем имелись глубинные бомбы, орудия и элитное подразделение морской пехоты. Перед самым выходом в море послание удалось расшифровать. Оно гласило: «Сели на мель». Петров отправил все морские и воздушные силы на поиск подозрительных судов и подлодок.

Несмотря на принятые русскими меры, «Тэлон» провел образцово-показательную спасоперацию. Американцы подошли к месту аварии ночью. На борту был человек, который отлично говорил по-русски — когда радары засекли их судно, он передал по радио позывные. Хитрость помогла выиграть время. В этот момент русских отвлекла вторая подлодка — винт на ней специально отрегулировали, чтобы шумел посильнее.

Оказалась, что пострадавшая субмарина лежит на брюхе на глубине ста метров с выведенными из строя двигателями. При помощи специального купола сто человек команды удалось поднять со дна всего за несколько часов.

Петров в итоге раскусил хитрость с ложными позывными и полным ходом шел к месту аварии. Его корабль следовал вдоль подводного кабеля, пока магнитометры не обнаружили крупный металлический объект. Это могла быть только американская подлодка. Неизвестное судно быстро удалялось от берега. Он сразу узнал «Тэлон». Петров вышел на связь и, вызвав беглеца по-английски, приказал лечь в дрейф.

Из приемника донесся знакомый голос:

— Иван, это опять ты? — спросил «Джон». — Рад тебя слышать.

— Приготовьтесь принять на борт боевую группу, иначе я потоплю ваше судно.

Собеседник громко расхохотался.

— Ну ты даешь, Иван! А еще говорят, что русские здорово играют в шахматы…

— Если честно, я больше люблю покер.

— Ну да, вот и научился блефовать. Неплохо придумано, товарищ.

— Это последнее предупреждение. Через пять минут тут будут самолеты. Ложитесь в дрейф, иначе вас уничтожат.

— Ты опоздал. Через три минуты мы будем в нейтральных водах. Госдепартамент и Министерство обороны в курсе. Не повезло тебе.

— Еще посмотрим. Тут ваша подлодка, мой дорогой Джон. Столько секретного оборудования… У наших ученых будет настоящий праздник.

— Нет, дружище, этому не бывать.

— Почему же? Можно подумать, кроме «Гломар Эксплорера», в мире некому подлодку со дна достать, — заметил Петров, намекая на недавнюю операцию американцев по подъему затонувшей подводной лодки «К-129».

— Я бы на твоем месте туда не совался. Подлодка заминирована.

— Ты тоже блефуешь, Джон.

— Нет, Иван. Как раз на такой случай там имеется двести фунтов мощной взрывчатки.

— И отчего ты переживаешь за мою жизнь?

— Рано или поздно холодная война закончится. Однажды мы встретимся в каком-нибудь баре, и ты угостишь меня мартини со «Столичной». — Он продолжил уже серьезно: — Я не шучу. Взрыв минут через двадцать. Я лично ставил таймер.

— Врешь.

— Знаешь, приятель, люди вроде нас не врут друг другу.

Теперь расхохотался уже Иван.

— Да нет. Это ты, похоже, слишком увлекся фильмами про благородных разведчиков.

Петров прервал связь. Американцы ни за что не успели бы эвакуировать команду и установить заряды. Он и не догадывался, насколько хорошо Остин знает свое дело. Конечно, можно подождать двадцать минут и убедиться, что тот солгал, но Петров был вне себя от ярости. Гнев заглушил в нем голос разума. Для небольших разведывательных экспедиций на корабле имелась одноместная мини-субмарина, и Петров велел готовить ее к погружению.

И вот, много лет спустя, он сидит в кабинете, глядя, как дотлевают серые хлопья сигарного пепла. Как же глуп и несдержан он был тогда, в юности…

Похожая на бомбу субмарина устремилась вниз почти по прямой. Уже через пару минут прожектор выхватил из тьмы черную громаду подлодки, а рядом, у кабеля, — капсулу с оборудованием для перехвата сигналов. Он опустился на дно, манипулятор субмарины захватил капсулу — и вдруг яркая вспышка, а за ней глухой рев. Его швырнуло куда-то в пустоту, в глазах почернело…

Петров очнулся в пропахшей антисептиками больничной палате. Изуродованная нога висела на вытяжке, лицо с правой стороны — все в бинтах. Его подобрали, когда субмарину выбросило на поверхность, но осколки металла и пластика разодрали кожу. Пока не зажили барабанные перепонки, приходилось носить слуховой аппарат.

Петров пролежал в больнице целый месяц, а потом набирался сил на подмосковной даче. Однажды он отдыхал на веранде и читал Толстого. Вошла сиделка с букетом красных, белых и голубых гвоздик, вместе с которыми прислали карточку.

Вспоминая тот день, Петров вытащил из папки конверт и достал из него картонку — та пожелтела от времени, но большие печатные буквы по-прежнему складывались в английские слова: «Иван, мне жаль, что тебя зацепило. Я ведь предупреждал. Поправляйся скорее — еще выпьем вместе. Я угощаю первый. Джон».

Благодаря Остину он едва не лишился жизни. Теперь же тот объявился вновь, ставя все сложные планы под угрозу. Американец не понимает, во что ввязался; не знает, как нестабильна ситуация в России. Огромной страной много лет правили люди равнодушные, глупые, а то и вовсе психопаты. Петров вместе с тысячами таких же безликих роботов послушно исполнял их волю и служил опорой власти. В его несчастном отечестве вот-вот разгорится очередная смертоубийственная вакханалия. Уже скоро таящиеся в недрах матушки России семена взойдут кровавыми всходами от Сибири до Санкт-Петербурга.

Петров еще раз перечитал написанное на карточке и поднял трубку телефона.

— Слушаю, — ответил один из его надежных помощников где-то в недрах того же серого здания.

— Мне нужно вылететь в Стамбул в течение часа. — Петров велел ассистенту, чтобы тот позвонил его любовнице и отменил сегодняшнее свидание.

— Передать госпоже Костиковой что-нибудь еще? — осведомился тот.

Петров немного подумал и сказал:

— Да. Передай, что мне срочно нужно отдать один старый-старый должок.

Черноморское побережье, Новороссийск.

Бородатый мужчина сидел в позе лотоса на ковре в полутемной каюте. Он сидел так уже два часа с лишним, не подавая никаких признаков жизни — лишь узкая грудь едва заметно шевелилась при вдохе и выдохе. Пульс едва различим, а вялое сердцебиение напугало бы любого кардиолога. Лицо мужчины украшал мощный нос, тяжелые веки опущены, однако он не спал — хотя и не бодрствовал тоже. На полных губах застыла блаженная улыбка. Где-то глубоко в мрачных дебрях сознания метались болезненные фантазии безумца.

В дверь тихо постучали, но он никак не отреагировал. Стук повторился — на этот раз громче и настойчивей.

— Да, — отозвался мужчина по-русски.