С тех пор что-то у нас не заладилось. Она продолжала приходить каждое воскресенье, но мы стали отдаляться друг от друга.

Моих друзей одного за другим выпускали. Первым освободился Арманду, за ним – Моринга и, нежданно-негаданно, Франку. Он просидел с нами восемь лет, и мы очень его любили. Без него казалось, что всё опустело. Он не был жителем Сан-Паулу, и город был ему незнаком. Я дал ему адрес Лии, чтобы она о нем позаботилась.

Вскоре от нее пришло письмо, где она рассказывала, что ему нелегко в большом городе. Потом затянулось молчание. Наконец она его нарушила. Я еще в начале наших отношений просил ее, чтобы, когда я ей надоем, пусть она скажет об этом прямо и без обиняков. Мне нужна не жалость, а уважение и правда – я всё выдержу.

Она ничего мне не сказала. Я дал себе волю и расплакался. Было мучительно больно. Потом я всё же взял себя в руки. Нужно было держаться. Она поднялась и решительно вышла. Я проводил ее затуманенным от муки взглядом. Она вышла за ворота и исчезла из виду. Шатаясь, я вошел в тюремный корпус, направляясь в камеру к Энрике, и всё ему рассказал. Долго я не мог успокоиться. Наконец решился ей написать.

Через две недели она пришла, чтобы предаться со мной ласкам и мастурбации. Ей казалось, что только это мне и нужно. Когда я увидел, с каким скучающим видом она сжимает мне член, я понял, что всё кончено. Некоторое время спустя я узнал всю правду. Она была с Франку и забеременела от него. Об этом мне сообщила Лизета – подруга Энрике.

Прошло время, и я завел новую любовницу. Успокоившись, я всё хорошенько обдумал. Франку прожил восемь лет без любви, без ласки, полный вожделения. У Лии тоже два года не было полноценного удовлетворения. Ей осточертело стоять в бесконечных очередях и подвергаться унизительным обыскам. Я сблизил двух изголодавшихся людей. Значит, винить некого – сам виноват. А раз они ждут ребенка – значит, возврата к прежнему нет.

Но жизнь – штука сложная. Вскоре они расстались. Он снова совершил преступление, а ей не хватило душевных сил, чтобы выдержать это. Спустя некоторое время Франку при невыясненных обстоятельствах был убит у дверей собственного дома.

Выйдя на волю, я стал посещать лекции в католическом университете.

Узнав об этом, Лия разыскала меня. Мы пошли на прогулку и вдосталь наговорились. Ее дочь от Франку родилась уродом – с головкой что-то не в порядке. Понадобилась срочная операция. У Лии тоже в жизни что-то не клеилось. О прошлом я заговаривать не стал. Хотелось, чтобы она первая намекнула. Правда, не меньше хотелось испытать, какова она в постели. Она по-прежнему казалась хорошенькой, и в душе у меня снова зародилось желание. В то же время я обдумывал, стоит ли продолжать дружбу. Она мне нравилась. Вдруг она попросила, чтобы я поцеловал ее. Ей хотелось познать меня до конца. Она выбрала мотель в Пиньейрусе.

Когда я увидел ее голой под душем, то совсем обезумел. Попка у нее была по-прежнему розовая. Я моментально возбудился. Казалось, что мы и не разлучались. Я уже захотел. Ей хотелось продолжить. Я бережно взял ее на руки и понес к кровати. Я почувствовал, что она не такая, как прежде.

«Сплошное возбуждение», – подумалось мне.

Я лег на нее, раздвинул ей ноги, не торопясь вошел в нее и почувствовал, что ей хорошо. Мне тоже. Я продолжил. Переменил позу, стараясь подарить ей новые наслаждения. Но, взглянув ей в лицо и ожидая увидеть радостное выражение, я заметил слезы. Какое безумие! Пока я был внутри ее, она плакала. Я слез с нее и лег рядышком. Спрашивать ни о чем не стал. Она тоже молчала.

С тех пор как Франку погиб, ей ни разу не удалось кончить. Попыталась с кузеном, но безуспешно. Это повергло ее в уныние. Неужели он не мог ее удовлетворить? Я снова посмотрел на нее, взобрался и опять вошел. Больше глядеть на нее не стал. Я искал лишь эгоистического наслаждения. Нехорошо это, что я насытил свою похоть – и она, похоже, поняла. Когда мы покинули мотель, попрощались без поцелуев и взаимных клятв. Она сильно разочарованная.

«Больше такое не повторится», – подумал я.

Неделю спустя, во время лекции я увидел, что она стоит у дверей и ждет меня. Я вышел, попросив разрешения у профессора. Ей нужно было поговорить со мной, отвезти к себе, познакомить с дочерью. Я спросил, не хочется ли ей попробовать еще. Для этого-то она и пришла. Ей ведь не всё равно, что с ней самой происходит. Она приложит все силы, чтобы всё было хорошо.

«Ну и прекрасно», – подумал я.

У нее в квартире я увидел девочку. Поиграл с ней. Лия покормила ее и собралась уложить спать.

Всякий раз, как она проходила мимо, либо я притрагивался к ней, либо она ко мне. В глаза у нее читалось былое вожделение. Но ее дочка, явно из-за моего прихода, не засыпала.

Я пошел в спальню.

Лия пришла почти голая, нервно срывая то, что на ней оставалось. Я разделся. Она действовала слишком активно. Я уселся на кровать, но она снова удивила меня: легла сверху и взяла инициативу на себя. Я попытался сдержать ее и вместе с тем ожидал чего-то сладостного. Она не обращала внимания и действовала, как истеричка. Обуреваемая желанием, она то залезала, то слезала с меня. Быстро достигнув оргазма, она закричала, словно раненая птица. Бросившись на меня, она зарыдала в голос. Я попытался утешить ее, но мне тоже хотелось кончить. Так будет лучше. Отдохнув, она принялась ненасытно целовать меня. Наконец, призвав на помощь всю свою мужественность, я отлично кончил, разомлел рядом с ней и, кажется, на несколько секунд впал в беспамятство. Когда я пришел в себя, она направлялась в душ. Я последовал за ней и вымылся, не глядя на нее. Мы перекинулись несколькими словами. Прощаясь, я сказал, что пусть она меня ищет, если только очень захочет. Потом ушел, насвистывая какую-то мелодию.

Она пришла еще несколько раз, пока я не попросил, чтобы она больше не появлялась. Хороши были только первые две встречи. Потом это надоело. Я собирался жениться на Бел. Лия еще какое-то время таскалась за мной, но потом отвязалась. Настал мой черед попытать счастья с новой партнершей.

Много лет подряд я читал и учился, чтобы получить образование и стать культурным человеком. А еще мне хотелось производить впечатление на людей и вызывать у них восхищение. В глубине души я желал нравиться людям. Годы, проведенные в тюрьме, в обществе грубых и темных людей не очень-то способствовали культурному развитию. По мере того как я учился, познавая людей и мир, всё очевиднее становилось мое собственное невежество, что сильно меня угнетало. Моя жажда знаний превосходила меня самого. Но были поставлены пределы. Крепкие и холодные стены. Строгие порядки, произвол. Оглядываться вокруг и видеть отупевших людей было мучительно. Но я знал, что только здесь у меня есть возможность развития. Иначе нельзя. К счастью, на моем пути встречались люди, способствовавшие развитию моей личности и характера. Люди, чьи поступки были преисполнены благородства, самоотверженности, дружбы и любви. Они помогали мне сохранять уравновешенность, столь необходимую для овладения знаниями. Проявляя заботу, они заронили мне в душу зерна мудрости. Замечу кстати, что не все они успели принести плоды!