В ближайшие несколько дней напряжение росло, поскольку росла неуверенность в том, что удастся совершить восхождение. На Эвересте установилась плохая погода. Выше лагеря II бушевал сильный ветер, и в течение недели ожидалась серия штормов. Затем за сутки до штурма вершины выяснилось, что команда, занимавшаяся провешиванием веревочных перил, не смогла обработать участок маршрута – их провесили только до балкона – небольшого выступа, который находится на высоте 8400 метров [16].

По всей видимости, погода ухудшилась настолько, что провесить перила выше стало невозможно. Как следствие, наша экспедиция оказалась под угрозой срыва. Настроение у всех упало, особенно с учетом того, что это была уже вторая попытка подъема на Эверест после 2015 года. Если и на этот раз ничего не выйдет, не исключено, что шансов больше не представится. Будучи гуркхом, я знал, что не смогу жить, если мы не покорим гору, которая тем более находится у нас дома.

Проанализировав ситуацию, я пришел к выводу, что являюсь единственным в данный момент человеком на Эвересте, способным взять ответственность и обработать оставшийся участок маршрута. Многие опытные альпинисты решили отменить восхождение, собирались и уезжали домой. Так что самым сильным высотником на горе оказался я – имел опыт и мог работать при низких температурах, а будучи спецназовцем, обладал запасом прочности и упорством, чтобы справиться с задачей. Плюс к этому я пер вперед, как локомотив.

На кого еще могли положиться мои товарищи по команде?

– Я пойду наверх и провешу перила, – сказал я, когда стало известно, что маршрут не обработан.

Большинство ребят считали, что экспедицию придется завершить, и потому были приятно удивлены, хотя уже все знали, что я побывал на двух восьмитысячниках, в том числе на Эвересте, и спас человека.

В военных операциях моя роль сводится к тому, чтобы выполнить поставленную задачу, не задавая лишних вопросов, при этом личные планы и политические соображения всегда отодвигаются на второй план.

И в этой ситуации – в гуркхской экспедиции я занял такую же позицию, игнорируя любой негатив.

– Доверьтесь мне, я могу это сделать.

В конце концов руководители экспедиции согласились с предложенным планом: я возглавляю группу из двух спецназовцев-гуркхов и восьми шерпов, которая провесит перила; график восхождения также меняется – если мы вопреки всему сумеем обработать маршрут, большинство восходителей войдут в группу А, а группа Б будет ждать в базовом лагере и отправится на восхождение, только когда первая группа достигнет вершины.

Ответственность была большая, но я чувствовал себя уверенным и стабильно поднимался, тропя, чему научился на Дхаулагири. Мы без проблем добрались до лагеря II, где заночевали, а потом двинулись к лагерю IV. Немного передохнув там, вышли на штурм вершины. Желая подать пример, я в одиночку рванул вперед и быстро прошел 450 метров до балкона. Важно было, чтобы товарищи поняли, что тяжелая работа мне в радость и что я не стану просить гида-шерпа идти впереди. Именно в таких ситуациях зарабатываются уважение и авторитет.

Начался рассвет. Пока мы обрабатывали маршрут на Южной вершине и выше – на ступени Хиллари, – невозможно было не любоваться открывавшимися видами Непала и Тибета. Однако времени созерцать было не так много. Будучи лидером команды, я прекрасно понимал, что, если не удастся провесить остающиеся веревки, экспедиция окажется под угрозой срыва. Из сеансов связи мы знали, что группа А уже подошла к лагерю IV. Если мы сейчас развернемся, то придется идти в базовый лагерь, так как запас кислорода и продуктов в нижних лагерях ограничен. И тогда нужно будет вновь поднимать во все лагеря все необходимое и потратить много времени и физических усилий. А с учетом того, что весенний сезон подходил к концу и другого «погодного окна» не предвиделось, вся экспедиция зависела от нас.

К счастью, сил у меня хватило. Не доходя примерно десяти метров до вершины, я остановился, чтобы подождать остальных ребят, которые поднимались чуть медленнее. «Братья, – подумал я про себя, – мы идем на Эверест вместе, мы – команда». И когда все собрались, мы добрались до вершины, обняв друг друга за плечи. Мы вошли в историю. Мы обработали маршрут до самого верха, и тринадцать гуркхов из нашего полка наконец побывали на Эвересте (а перилами пользовались другие экспедиции до конца сезона). Для некоторых товарищей по команде это стало наивысшим достижением, которое ничем не перекрыть. Куда им еще идти? Однако для меня все только начиналось. Я смотрел на горные хребты с вершины и знал, что впереди новые приключения. Начало было положено.

* * *

Я был готов. Однако, чтобы взойти на Лхоцзе, а затем снова на Эверест – вместе с группой Б, для которой я тоже являлся единственным инструктором, требовалась помощь. На каждом из этих восхождений я шел в сопровождении шерпа, и на обоих пиках для меня оставили запас кислорода [17]. Однако вскоре все пошло прахом. Когда я готовился отправиться вверх по склону Лхоцзе с Южного седла, пришла новость о том, что маршрут к вершине тоже обработан не до конца. В условиях плохой погоды те, кто провешивал перила, не поднялись выше лагеря IV. Мало того, шерп, который должен был сопровождать меня, заболел и, как оказалось, уже спускался в базовый лагерь. Я переходил из палатки в палатку, пытаясь убедить хотя бы одного гида отправиться на вершину, но никто не соглашался лезть на вторую гору за такой короткий отрезок времени.

Я был разочарован и зол. Вероятно, мне не удастся подняться на Лхоцзе в одиночку, а неудачная попытка наверняка негативно повлияет на возможность группы Б попасть на вершину Эвереста. Ребята сидели в базовом лагере и ждали меня – инструктора, который поведет их наверх. Подводить их было нельзя. И я собрал вещи и отправился вниз.

К моменту, когда я проснулся в лагере II на следующее утро, стало известно, что группа А поднялась на вершину. Это произошло примерно через восемнадцать часов после моего восхождения. Радость от того, что ребята смогли, тут же была омрачена известием о том, что экспедицию решили свернуть. Несколько гуркхов побывали на вершине, и руководители считали, что этого достаточно. А парням, сидевшим в базовом лагере в ожидании команды на восхождение, которые пожертвовали своим временем, а кое-кто еще и деньги заплатил, вместо исполнения мечты пришлось отправиться домой. Это был чистой воды эгоизм. Когда я спустился в базовый лагерь, картина была просто душераздирающей: некоторые ребята даже плакали.

Почему с ними так поступили? Кто-то может