ей и мог спокойно прожить целый день без того, чтобы чиркнуть ей пару строк и справиться о её самочувствии. Обычно, как я слышал, девушки интерпретируют это как знак безразличия. Но нет: я любил её, ценил и дорожил ею, и уж конечно интересовался её положением. Просто я не видел смысла в том, чтобы спрашивать у неё что-то вроде «как дела?» каждый час. Ну сказала она один раз, что всё у неё супер, да к тому же она дома, за кирпичными стенами, с родителями — зачем в таком случае суетиться и переживать? Ясно же, что у неё всё в порядке, и что от того, что я справлюсь о её самочувствии ещё сто раз вместо одного, ни лучше, ни хуже не сделается. Почему отношения с девушками — это будто бы всегда война за её расположение, на которой каждый божий день ты должен доказывать ей, что и сегодня ты испытываешь такие же тёплые чувства, какие питал к ней вчера? Странное дело, всё же.

Поразмыслить над этими и многими другими вопросами у меня не оказалось времени. Пока я переписывался с Ирой, настало время обеда, на котором полицейский подошёл к нашему столу и поставил нам — новоприбывшим — наши первые задачи. Ангелина вверялась в распоряжение своей матери, и квесты ей должна была выдавать она, исходя из того, чем ей самой нужно было заниматься. Аркадия приняли в банду Юры, его отца и ещё нескольких человек, занимавшихся постройкой многоуровневых баррикад на всех входах и уязвимых местах первых этажей. Мне же выпала честь стать вахтёром и нести дозорную службу на крыше, сменяя от случая к случаю тамошних завсегдатаев, с которыми мне сегодня предстояло познакомиться. Они-то — там, наверху — и должны были ввести меня в курс дела. Я был рад уже тому, что меня не подрядили таскать тяжести или делать что-то непосильно сложное.

Ребят наверху звали Лёха и Тоха, и выглядели они, сидящие за раскладным столом и играющие в карты, так же органично, как и их имена, написанные через запятую. Мне показалось, что они не очень-то были рады компании. Так или иначе, я объяснил, что меня сюда отправил полицейский, и что я должен находиться здесь и нести вахту, хотя сам предпочёл бы сейчас оказаться дома и играть в видеоигры. Они рассказали, в чём состоит суть их службы:

— Просто смотри по сторонам и всё. «Гляди в оба», как в фильмах говорят. Постоянно считай мертвецов, которых видишь неподалёку. Считай, определяй по компасу стороны света и докладывай, когда надо, мол, к северу четверо, к югу — пять, и так далее, — начал объяснять Лёха.

— Да, типа того. Это надо, чтобы всегда быть в курсе, чё происходит вокруг. Ну и вести себя нужно тихо — это ясно. Чтоб не сбежались кто попало. А, ну и если кто-то живой придёт — сразу по рации сообщаешь вниз, мол, идут свои, быть готовыми, — дополнил Тоха.

— И часто живые приходят? — спросил я.

— Последними вы были, вроде. А так — да, иногда приходят чисто так, закупиться по мелочи. Мы их впускаем, мент им магаз открывает, они всё чё надо берут и уходят. Так много раз было. В основном, люди не задерживаются и идут назад к себе. Иногда — возвращаются, типа чтоб ещё раз чё-то прикупить. Магазов-то больше нормальных кругом нет: все либо вынесли, либо там конченные всякие сидят и стригут по десятку косарей тупо за вход. У нас тут оно как-то по-людски в этом смысле.

— Ага, — подтвердил Лёха, — Это пока мент всё держит, и пока шпана огнестрелом не разжилась.

— Ой, не нагнетай, ну! Всё ништяк же.

— Ага. Те типы чё тогда, просто так приходили? Стопудов разнюхивали, смотрели, чё-кого, кто тут есть вообще, где зайти, чё вынести.

— Да ну пришли и ушли, чё теперь? Вернутся — разберёмся поди, чё зря тему мусолить?

— Не знаю, братуха, тревожная ситуация какая-то была просто.

— Это вы про что? — вмешался я, — Что за типы приходили?

— Ай, да ну, нафиг тебе это знать? Меньше знаешь — крепче спишь. Не забивай голову, — ответил Тоха.

— Может, на троих раскинем? — сменил тему Лёха, а потом обратился ко мне, показывая взглядом на карточный стол, — Будешь?

Я согласился, но сугубо для того, чтобы поддержать компанию и за партией-другой узнать побольше о вахте и о том, как часто мне придётся здесь стоять. Как оказалось — практически каждый день с перерывом на сон. Такими, во всяком случае, были предположения Лёхи и Тохи. Они полагали, что меня прислали сюда для того, чтобы их задействовать где-нибудь ещё, и когда я во всё вникну, их станут забирать на другие задачи. Им самим не нравилась идея потери козырного местечка и непыльной работёнки, заключавшейся в игре в карты с перерывами на дозорную службу. Потому-то они и не были рады меня видеть и встретили поначалу довольно холодно.

Мне стало неловко, но ребята, правда, успокоили меня, сказав, что всё нормально, и что я тут особо ни при чём. Они научили меня пользоваться рациями, с помощью которых поддерживалась связь с полицейским внизу. Изначально рации были найдены в комнате охраны, но, поскольку охрана ретировалась из Радуги в первые же дни, рации эти стали никому не нужны, как и униформа, и много чего ещё, что оставалось в здешних подсобках, и на использование чего не распространялось общее правило неприкосновенности и необходимости выкупать что-то прежде, чем это взять. Уже к вечеру я вник в суть всего и был готов нести службу в одиночку. Я сказал об этом ребятам, но они попросили меня не говорить полицейскому о том, что я уже сейчас готов начать сменять их на посту. Сказали, мол, когда он спросит, во всём ли ты разобрался, ответь, что ты-де ещё теряешься, что с рациями не до конца всё понятно, или что стороны света путаешь. Словом, Лёха и Тоха попросили меня наврать что-нибудь нашему большому боссу для того, чтобы они могли подольше наслаждаться своей непыльной работёнкой и отсутствием необходимости делать что-то ещё. Я сказал, что совру полицейскому: не хотелось портить отношения с ребятами и идти на конфликт. Хотя чувствовал я себя погано, когда плёл свою чепуху перед полицейским. Он вызывал у меня больше симпатии и доверия, чем Лёха с Тохой, да и чем вообще кто-либо ещё.

В конце дня Юра и Аркадий выглядели уставшими. Похоже, они тоже жалели, что пришли сюда, и что теперь не