что на этот раз нож оказался на месте. Когда лев наконец опустил его на землю (как впоследствии было установлено, через 90 метров), он левой рукой дважды всадил ему нож в брюхо.

Хищник зашипел и отступил. Тогда этот человек начал осыпать льва всеми ругательствами, которые только мог припомнить. А сзади на льва с громким лаем стала наскакивать собака лесничего. И лев, видимо, решил убраться подобру-поздорову. Несмотря на раненое плечо, Волхутеру удалось залезть на ближайшее дерево. Однако лев не ушел, а стал кружить вокруг дерева. Несколько минут спустя к месту происшествия подоспели друзья лесничего и прогнали хищника.

Лесничий, опираясь на своих помощников, с трудом дотащился до сторожки. Чтобы оказать ему необходимую врачебную помощь, его два дня пришлось тащить на носилках до ближайшей железнодорожной станции да еще день везти в вагоне.

Руку вылечить так и не удалось — она перестала сгибаться. Однако Волхутер не оставил своего любимого дела и никогда не мстил львам за нападение.

О случившемся каким-то образом пронюхал один репортер из далекого Йоганнесбурга, и с его легкой руки сообщение об этом происшествии со всякого рода преувеличениями стало публиковаться на страницах всех газет мира.

Когда одна лондонская газета начала утверждать, что Волхутер собственноручно задушил трех львов, тот не выдержал, написал в газету, как все было на самом деле, и потребовал опровержения. И получил следующий ответ: «Мы проверили все факты — они подтвердились. Наш корреспондент в Иоганнесбурге — человек вполне надежный, так что мы не видим никаких оснований для опровержения».

Когда Волхутер спустя несколько лет приехал в Лондон, он по телефонному справочнику разыскал магазин, в котором когда-то покупал свой охотничий нож. Он поехал туда на автобусе, купил точно такой же и, между прочим, сказал продавцу:

— Да, это хорошие ножи, я таким собственноручно заколол льва.

Он ожидал вызвать своим сообщением удивление или восхищение, но ничего подобного не последовало. Обслуживавший его молодой столичный продавец ответил совершенно равнодушно:

— Вполне возможно, этими ножами часто пользуются те, кому приходится резать овец!

«9 октября после обеда, примерно часов около четырех, я заметил трех львов-подростков, один из которых в зубах нес что-то странное. Когда он выронил свою ношу, я увидел, что это черепаха. Предприимчивая троица, оказывается, разгрызла панцирь, и животное было уже наполовину съедено».

Это прочел мне Майлс Тернер из своей записной книжки. Есть там и другие любопытные записи:

«15 марта я увидел большого льва, только что расправившегося с гиеной. Когда животное перестало шевелиться, лев пошел дальше и погнался за второй гиеной, которой только чудом удалось спастись.

21 марта один посетитель утверждал, что по пути от Олдувайского ущелья до Серонеры из окна своей машины он якобы насчитал 75 львов.

22 июня львица вблизи дома в течение одного часа поймала подряд четырех томми».

Майлс Тернер живет вместе со своей молоденькой женой Кай в старом глинобитном доме лесничества у подножия горы Банаги. Случается, что у него бывает плохое настроение — это во время приступов жестокой малярии. Тогда ему хочется уничтожить и себя, и всех вокруг. Но там, где требуется его помощь, он появляется как из-под земли. С пятнадцатилетнего возраста Майлс начал каждый вечер записывать в блокнот свои наблюдения за животными. Поэтому всему, что он рассказывает, безусловно, можно доверять.

Попробуйте как-нибудь понаблюдать за собой, и вы обнаружите, как в происшествии, которое вы охотно пересказываете по нескольку раз, опасность постепенно все увеличивается, расстояния сокращаются, а скорость возрастает, и притом совершенно незаметно для самого рассказчика.

Многие наблюдения, которые я привожу в этой книге, сделаны Майлсом. Сейчас ему тридцать восемь лет, а в Кению он приехал, когда ему было три года. У его отца в районе Румурути была скотоводческая ферма. Уже в девятилетием возрасте Майлс получил в подарок ружье и отправился стрелять зебр. В те времена их там было такое же множество, как сейчас здесь, в Серенгети. Теперь же там не встретишь ни одной. Дело в том, что фермеры рассматривали зебр и гну как вредителей, поедающих на пастбищах корм, предназначенный для их коров. По этой же причине и маленький Майлс отстреливал зебр, притом пулями; они прошивали такую полосатую лошадку насквозь и после этого уходили еще далеко в землю. У зебры отрезали хвост и сдавали, за что правительство выдавало премию в размере одного шиллинга.

Школу Майлс посещал в Найроби, столице Кении. Затем работал в качестве «white hunter»[5]. Он сопровождал туристов-охотников во время сафари. Но в скором времени ему это дело осточертело.

Многие лесничие африканских национальных парков были прежде, как и он, профессиональными охотниками, но впоследствии приходили к выводу, что животных лучше охранять, чем убивать. В своей компании «Сафари» Майлс и познакомился с Кай, служившей там секретаршей, и теперь эти двое уже в течение нескольких лет отлично хозяйничают там, где мало воды и много пыли, в окружении львов, мамб и зебр.

В Европу Майлс впервые выбрался в тридцатилетнем возрасте. Легко себе представить ощущения человека, попавшего из дебрей Африки сразу в такой огромный современный город, как Лондон. Точно так же как нас глубоко поражают львы, разгуливающие вокруг нашей постели, так Майлсу казались чем-то необычным толпы людей на улицах, яркие витрины, театры, высокие дома, теснящие с двух сторон узкие улочки.

Я не имею возможности проводить в Африке больше нескольких недель, потому что я в первую очередь все-таки директор зоопарка. Правда, Михаэль остается дольше, но важно, чтобы здесь постоянно, круглый год, жили такие внимательные сотрудники, как Майлс и другие добрые друзья парка. Они ведут для нас записи, в которых отмечают, где они видели такое-то меченое животное и что еще происходило за время нашего отсутствия.

Крупные антилопы канны здесь, в Серенгети, не подпускают к себе ближе чем на 500–600 метров, после чего они тотчас же пускаются в галоп. Только много позже мне удалось выяснить, почему это происходит.

А вот вести наблюдения за львами, наоборот, очень просто, не труднее, чем в зоопарке. К ним можно приблизиться и на 30 метров, и на 20, и на 5, и, если угодно, даже на метр. Лишь бы вы сидели в машине. Подобная ситуация всегда необыкновенно волнует.

Сегодня нам совсем не хочется заниматься львами; мы собираемся из нашего ярко раскрашенного вездехода пострелять в томми, конечно наркотическими зарядами. Но внезапно обнаруживаем, что окружены: впереди два льва, сбоку две львицы, сзади еще одна большая львица, которую мы, проезжая, даже не заметили в траве. Она