БЕРЕМ НА ЗАМЕТКУ:

Собака, перевозимая на автомобиле, одновременно и проклятье, и благословение.

Едва старенький «сааб-комби» Урса скатился по Шоттштрассе, как я разодрала пакет. На диван высыпалась толстая стопка писем. Тропическая рыбка прижалась носом к стеклу аквариума, а попугайчики, которым по утрам полагался час свободного полета, с воодушевлением и от души накакали на спинку дивана.

Первое письмо было из посреднической конторы по заключению браков Альфонса Пикля, специализирующейся на «особо трудных случаях».

«Вам повезло. Тот, по кому вы тоскуете, тоже тоскует по вам — невзирая на ваши физические недостатки или скромное происхождение», — стояло на ярко-розовом флаерсе[52].

Ничего себе с каких это пор, позвольте спросить, я стала «особо трудным случаем»? И смутно припомнила свою формулировку: «не красавица, но единственная в своем роде», однако тут же отбросила эту мысль.

Во второй конверт с шифром была вложена скромная открытка с красной розой и надписью «Всего наилучшего ко дню рождения!». На оборотной стороне зеленым фломастером было выведено: «Fluctuat nee mergitur» Зашифрованный код розенкрейцеров[53]? Письмо не по адресу?

Розыгрыш, который позволила себе Алекс? Нет, эта открытка тоже пойдет в шредер, который стоит в моем кабинете.

А вот следующий конверт наконец-то дал первый обнадеживающий результат:

«Привет, Незнакомка!

Мне понравилось ваше объявление.

Мне 62, бывший учитель истории (переквалифицировавшийся в чиновника), в отставке ранее положенного срока.

Мои предпочтения: путешествия, классическая музыка, сочинение стихов.

Проживаю у своей сорокалетней незамужней дочери.

Если Вы ищете опытного, с закаленной волей мужчину, позвоните мне».

На первый взгляд почерк напоминал о трясущемся склеротике, но на второй — был вполне удобочитаем. Фотографии, которую я непременно требовала в объявлении, не было, только обязательный номер мобильного.

Не то чтобы пожилые синьоры не имели права претендовать на позднее счастье, но неужели он в свои шестьдесят два считал себя — для женщины, моложе его больше чем на двадцать лет, — «сильным медведем», способным на длительные эксперименты в горизонтальном положении? Да, мужское самомнение с годами не скрючивается, а наоборот, укрепляется!

Неужели Алекс действительно договорилась с трясущимся старцем? А если ее это не отпугнуло, захотела бы она встречаться с тем, кто садомазохистским играм предпочитает стихоплетство? Но что я в этом понимаю? Может, он с удовольствием сочиняет, зашнуровывая и завязывая узлы…

По крайней мере письмо он написал от руки.

Все остальные отклики были сплошь отпечатаны, от руки проставлен только номер шифра. Я пошла по следу.

— Да, да, да!

Вакханальное воодушевление Алекс.

Это происходило перед нашей обычной йогой по пятницам. Мы сидели, оставшись последними, в дамской раздевалке «Дворца йоги Алмаз Аотоса». Где-то там Свэми Детлеф звонил к началу занятий тибетским храмовым колокольчиком.

— Вот они! Те, с которыми я встречалась! Эти семь субчиков были у меня дома.

Боже, как я обожаю, когда снова и снова оказываюсь права! Из десяти писем, которые я оставила, семь были от серийных охотников: Фродо, Ларе, Лауренцио, Отто, Рональд, Зиги и Торбен.

Три прочих письма оказались безрезультатны. Одно было от женщины, которая жаждала «захватывающих вечеров с вязанием и обменом рецептами от главы семейства» — по всей вероятности она просто перепутала номера шифров. Два других исходили от клубов «Тем, кому за…», которые «собирают самых веселых холостяков со всего Штутгарта» и в которые я могу вступить за взнос в 50 евро и в кругу единомышленников вскоре найду партнера моей мечты[54].

— А тот пенсионер в обойму не входил?

— За кого ты меня держишь? — возмутилась Алекс.

— За женщину, предпочитающую нестандартную сексуальную практику. Возможно, в такой связи тоже можно получить что-то необычное.

— Ты совершенная дура! — Алекс сунула мне письма обратно. — Но, может, это восьмой? — продолжила она.

— Что? Какой еще восьмой?

— Ну, тот субъект, которого нет среди этих писем. Его звали Аззо. Он из Южного Тироля. Мы встретились у «фуд-стейшн» его брата, до того как пошли ко мне.

— Привет! А чего же ты вешала мне лапшу на уши, что, кроме номера мобильников, ничего о парнях не знаешь?

Вопрос о том, как тиролец с юга смог завести в Штутгарте закусочную, я оставила при себе.

— Ах, нет. Если подумать… тот Аззо не мог быть шантажистом. Точно не он. Такой симпатичный парень. Бородач. Может, чуток скучный. И скромный. Совсем не мой тип. Но милый. И он не стал бы меня представлять своему брату, если бы собирался шантажировать.

Я разозлилась. И выпустила пар на Алекс:

— А может, это был вовсе и не брат, а его сообщник!

— Думаешь?

Нет, эта глупая баба клевала буквально на все. Как с такими мозгами было возможно устроиться в фирму с филиалом в Токио да еще с шестизначным годовым окладом?

— Да нет, не думаю. Определенно этот Аззо вполне безобиден. Гении преступного мира не бывают родом из Южного Тироля, это подтверждено статистикой. Так что это кто-то из моих семерых. — Я разложила письма на своих пышных ляжках.

— Ты все еще хочешь мне помочь или уже нет? — жалобно, как-то по-детски спросила Алекс.

— Ну конечно! — с энтузиазмом воскликнула я и подняла согнутую в локте и со сжатым кулаком правую руку. — Сигнал к охоте дан. Ату-ату-ату!

— Тишина в раздевалке! — выдал Свэми.

РОНАЛЬД

«Дорогая соискательница, Ваше объявление под шифром номер … возбудило мой интерес.

Меня зовут Рональд, мне 33 года, проживаю в Штутгарте, у меня карие глаза и каштановые волосы.

Обладаю душевной и духовной деликатностью, чувствителен, толерантен и эстетически одарен.

По профессии строитель мостов.