Окна, надо сказать, в холле были огромными.

Отделение было на первом этаже. Так вот, сидим мы с Володей и беседуем около этого огромного окна. А за окном чистое голубое небо, старые липы, зеленая густая трава. В общем, лето.

И вдруг Володя К. мне заявляет:

– А знаете, Андрей Георгиевич, что я могу влиять на погоду?

– То есть как? – спрашиваю я.

– А так… Вот если засуха, например, я могу вызвать дождь. А если, наоборот, дожди, могу сделать так, что они прекратятся. Вы скажите, Андрей Георгиевич, кому-нибудь там, наверху. Наша страна ведь все время борется за урожай. А я помогу, принесу стране пользу.

Настроение у меня было боевое. Я начал изучать психиатрию и был открыт к новым знаниям. За плечами был уже какой-никакой жизненный опыт. Я видел моря и океаны. Я уже что-то знал и что-то умел. Но хотелось, очень хотелось эксперимента.

– Ну хорошо, Володя, – говорю я. – Давай сделай сейчас, чтобы пошел дождь. Подул ветер. А то какая-то уж больно хорошая погода. Даже противно работать.

– Хорошо, Андрей Георгиевич, сейчас сделаю. Подождите немного…

И Володя К. повернулся к окну и стал в него пристально смотреть. А я наклонился и стал писать дневники в историях болезней своих пациентов, чтобы не терять времени даром.

Когда я поднял голову и посмотрел в окно, на небе тихо плыло одно пушистое облачко. Был полный штиль.

– Ну что, Володя, получается?

– Получится. Сейчас подождите еще немного.

И опять я стал писать, а он – пристально смотреть в большое кащенковское окно.

Когда я оторвался от своей писанины второй раз, то был поражен.

По небу быстро плыли черные тучи. Потом подул легкий ветерок. А потом вдруг был такой порыв ветра, какой я видел только в фильме «Зеркало» Андрея Тарковского, снятого оператором Георгием Рербергом. Когда трава в кадре вдруг легла на землю, резко изменив свой цвет.

За окном зашевелились старые деревья. И пошел проливной дождь.

Володя отвернулся от окна и посмотрел на меня победителем.

Я что-то буркнул себе под нос, собрал истории болезней и отвел Володю К. в его палату.

На работе пришлось застрять надолго. Зонта не было. А дождь не прекращался.

Я даже подумал, не попросить ли Володю К. вернуть погоду назад. Но понял, что тогда мне нужно остаться в этом отделении, только уже совсем в другой роли.

С тех пор я больше никогда не разубеждал пациентов в их бреде и не просил их продемонстрировать свои способности.

Это абсолютный закон для психиатров.

Лечить Володю К. мне было после этого случая сложно. Но каким-то образом я все-таки восстановил его доверие к себе.

* * *

Мишка, друг мой, работает психиатром в областной больнице. И, как у любого психиатра, у него есть интересные пациенты и случаи из практики. Их не так много, как кажется, но попадаются прямо персонажи из кунсткамеры. И не все они такие уж и забавные, люди не от хорошей жизни лишаются рассудка и уж точно не по своей воле. Например, он рассказывал о женщине. Встретишь ее на улице – и не поймешь, что что-то не так. Идет себе с коляской, улыбается. Иногда посюсюкает малыша, покачает его на ручках. А подойдешь ближе – это и не ребенок вовсе, а кукла в тряпье. Тронулась рассудком на почве трагической гибели дочери. После излечения женщина стала несчастнее и выглядеть хуже, чем до. Вот и думай после этого – что лучше? Жить в иллюзии или в реальности?

В семь вечера, как по расписанию, в мою холостяцкую берлогу завалился Миха, бренча бутылками в пакете. Нехитрый стол для домашних посиделок уже был накрыт. Все как обычно – вобла, бутерброды и пивко.

– Задам тебе вопрос, – задумчиво протянул он. – Ты знаешь о теории «многомировой интерпретации»?

– Многомировой… что? – спросил я.

– Это одна из множества теорий квантовой физики. Она говорит о том, что, возможно, существует бесконечное множество миров, похожих на наш. Отличия могут быть как и вовсе незначительными – например, в одном из миров ты поел на ужин сосиски, а в другом рыбу, – так и глобальные настолько, что не только наш мир может быть другой, но и вся галактика или вселенная, – закончил объяснять Мишка.

– Так и знал, что ты свихнешься на своей работе. Не зря есть такой анекдот: «В психбольнице кто первый надел халат – тот и психиатр».

– Да ну тебя. Пытаешься просветить невежду, а тот еще и психом тебя называет. Как бы то ни было, именно с этого вопроса начал пациент, о котором я хочу тебе рассказать.

– Да, я знаю об этой теории. Но я хотел бы поговорить о том, ради чего вы, собственно, пришли? – спросил я у молодого, прилично одетого парня, пришедшего ко мне на прием.

Бегло пробежался глазами по его медицинской карте: 25 лет, ранее на учете в психдиспансере не стоял. В возрасте 19 лет произошла травматическая ампутация мизинца правой руки на производстве. Дальше шли стандартные ОРВИ и гриппы.

– Понимаете, есть два варианта событий, которые со мной происходят. Либо это теория верна, за исключением того, что эти миры на самом деле пересекаются. Либо я сошел с ума и мне нужна ваша помощь, – он говорил спокойно, не проявляя признаков тревоги или страха. Стало понятно, что его поход ко мне был тщательно обдуман.

– Давайте вы мне расскажете обо всем, что вас тревожит или беспокоит, а я после этого постараюсь подумать, как и чем вам помочь, – честно говоря, он был последним пациентом в этот день. Так что я хотел побыстрее закончить и пойти домой.

– Начну с тех моментов, когда это началось, но я еще ничего не замечал или не придавал этому значения.

– Как вам будет удобно. Чем больше я знаю, тем лучше, – моя надежда уйти пораньше мгновенно погасла. Придется выслушать все, такова уж моя работа.

– Это началось три года назад. Однажды я вышел из дома и заметил, что что-то не так. Такое чувство бывает, когда приезжаешь в знакомую квартиру, а там убрались или что-то переставили. Ты даже точно не можешь сказать, что именно изменили, но чувство не пропадает. Когда я начал анализировать тот момент спустя два года, то вспомнил, что во дворе дома всегда рос дуб. Могучий, с толстыми ветками и мощными корнями. Я еще вспомнил, как в детстве собирал желуди под ним. А сейчас там росла лиственница! Такая же большая, и даже внешне похожа, но деревья совершенно разные!

Люди очень боятся менять свой привычный мирок. Им проще поверить в ложь, которая поддерживает его существование, чем в правду, которая его разрушит. Также поступил и я, убедив себя, что никакого дуба и не было, будто там всегда росла лиственница. Вспоминая все моменты потом, я понимаю, каким глупцом был. Постоянно убеждая себя не замечать истины, не веря своим глазам и воспоминаниям, я все ближе подходил к катастрофе.

После этого было еще много таких моментов. Многие были настолько незначительны, что я их и не помню. Расскажу о нескольких запомнившихся. Как-то раз, идя с другом, вспомнил о жвачке «Таркл», которую мы с ним часто покупали за рубль в ларьке. Внутри были еще переводные татуировки. Друг удивился, сказал, что они назывались «Малабар». Причем я был просто уверен, что он надо мной прикалывается. Дома погуглил – и верно, «Малабар»!