Рядом висела другая фотография. Мужчина, летящий по воздуху на лыжах. И еще одна, на которой тот же мужчина стоял перед большущим куском коричневого сыра.

Сэмюэль снова перевел взгляд на фотографию с мужчиной, стоящим на снежном склоне. Когда он на нее смотрел, у него появлялось странное чувство, что он видел этого мужчину только вчера. Эти смеющиеся глаза казались ему такими же знакомыми, как глаза тети Иды. Он понимал, что это дядя Хенрик, но от этого чувство узнавания не становилось менее загадочным.

— Как странно, — сказал он себе.

Он огляделся вокруг и увидел какой-то предмет, лежавший у стены за чайными ящиками. Это были лыжи, которые он видел на фотографии. Потом на другой стене он заметил кое-что еще. Стеклянный ящичек с серебряной медалью его дяди.

Сэмюэль направился к ящичку, чтобы рассмотреть медаль получше, но внезапно его внимание привлекла еще одна чайная коробка. Она была накрыта старой скатертью, как будто скрывала что-то находившееся внутри. Оглядевшись вокруг, он посмотрел на другие чайные коробки, но скатертью была накрыта только эта.

Заинтригованный, Сэмюэль начал стягивать скатерть с коробки. Но не успел он заглянуть внутрь, как вдруг подскочил на месте, испуганный внезапным порывом ветра, ударившего в маленькое чердачное оконце.

Он сам не понимал, почему так испугался. Возможно, из-за того, что он видел этой ночью. Или, быть может, из-за того непонятного чувства, которое появилось у него, когда он смотрел на фотографию дяди.

Как бы то ни было, Сэмюэль знал, что у него осталось не так много времени до того момента, когда тетя застукает его за разведкой на чердаке. Поэтому он закрыл глаза и резко сорвал скатерть с коробки, словно фокусник, проделывающий трюк с вырыванием скатерти из-под чайного сервиза.

Он открыл глаза и тут же почувствовал разочарование. Коробка была заполнена книгами, которые даже не казались хоть сколько-нибудь интересными. Это были старые книги в скучных твердых обложках тусклых цветов и без картинок. И они были написаны на норвежском.

Сэмюэль не прочел ни одной книги с тех пор, как умерли родители. Он пытался. Миссис Финч, соседка, присматривавшая за ним с Мартой до тех пор, пока они не улетели в Норвегию, предложила Сэмюэлю попробовать почитать, чтобы отвлечься от печальных мыслей. Но он никак не мог достаточно сосредоточиться, чтобы дочитать до конца хоть одно предложение. Его сознание было слишком наполнено воспоминаниями об аварии, так что его глаза скользили между слов, как ноги по обледенелому тротуару.

Вытаскивая книги одну за другой из чайной коробки, Сэмюэль просматривал названия на корешках.

Нифлхейм ог Муспеллшейм

Ультима Туле

Аск ог Эмбла

Эсир

Пер Гюнт

Но потом под всем этим он заметил другую книгу. Она лежала на самом дне коробки, так что Сэмюэлю не сразу удалось достать ее.

Книга была тяжелой — тяжелее, чем обычно бывают книги такого размера, — как будто каждое слово в ней имело двойной вес. Обложка была скучных зеленых оттенков, как трава в мартовском тумане, но почему-то смотрелась лучше, чем обложки всех остальных книг.

Сэмюэль взглянул на корешок и почувствовал, как у него по спине пробежал холодок. А ветер продолжал стучать в боковую стену дома.

На книге было название, которое он мог прочитать. Она называлась «Существа Тенистого леса» и была написана Профессором Тэнглвудом.

Пока ее брат проводил разведку на чердаке, Марта, сидя в спальне у окна, наблюдала за тетей, снимающей белье с веревок.

Дул сильный ветер, который швырял в лицо тете Иде куртки и кальсоны, пока она снимала с них прищепки. Одна непослушная простыня, словно в отчаянном прощальном объятии, закрутилась вокруг ее головы и тела перед тем, как тетя Ида положила ее в корзину.

О чем думала Марта, сидя в своей спальне и глядя в окно? Будь вы в тысячах миль от нее или в той же спальне, вы бы все равно не поняли, что таилось в глубине этих карих глаз, наблюдавших, как тетя Ида борется с ветром.

Правда заключалась в том, что она не обращала почти никакого внимания на то, на что смотрели ее глаза. Со времени смерти родителей все, что она видела во внешнем мире, отскакивало от нее, как мячик от кирпичной стены. Какой смысл что-либо делать? К чему все это приведет? В конце концов все умирают; рано или поздно всему приходит конец — не важно когда. Она знала, что некоторые люди — вроде тети Иды — могли держаться и проводить время, разговаривая и улыбаясь, чтобы скрыть свою внутреннюю печаль. Но слова и улыбки теперь принадлежали к другому миру. К миру, в который — Марта знала — она больше никогда не сможет вернуться.

Поэтому, когда Марта заметила, что простыня, которую тетя Ида положила в корзину, надулась от ветра, как полотняный воздушный шар, и улетела в воздух, она не открыла окно, чтобы крикнуть тете Иде, что белье убегает от нее по ветру.

Тетя Ида заметила взбунтовавшуюся белую простыню только тогда, когда сняла с веревки последнюю пару кальсон и повернулась к корзине.

Она сунула кальсоны в корзину и погналась за белой простыней, которая устремилась в воздух и затем, опав вниз, покатилась по траве по направлению к лесу.

Марта увидела, что остальное белье тоже начало вылетать из корзины, потому что ветер стал еще сильнее. И очень скоро уже все белье, подхваченное ветром, устремилось по воздуху к лесу, перелетая через голову тети Иды или проносясь мимо нее по траве.

Куртки, кальсоны, свитера, кофты, шерстяные носки, трусы — все летело, то обрушиваясь на землю, то стремительно взмывая в воздух, словно птицы с раненым крылом…

Тетя Ида умудрилась поймать несколько носков, куртку и свитер; затем она увидела простыню, зацепившуюся за траву всего в паре шагов от леса. Она побежала к ней, левой рукой прижимая к груди то белье, которое удалось спасти. Подбежав к простыне, она протянула к ней свободную руку — руку, когда-то кидавшую копье, — но в ту секунду, когда она уже была готова схватиться за белую ткань, простыня, повинуясь ветру, снова рванулась прочь от нее.

Тетя Ида пробежала еще несколько шагов вперед, неуклюже сжимая охапку сухого белья, но затем, когда простыня исчезла во тьме леса, внезапно остановилась.

Марта смотрела, как ее тетя стояла лицом к деревьям.

Тетя Ида то ли не могла, то ли не хотела шагнуть вперед и достать простыню, которая белела прямо за огромными стволами перед ее лицом. И только тогда, в тот момент, вспомнив о смертельном ужасе, который, судя по всему, внушал ее тете лес, десятилетняя девочка у окна начала интересоваться тем, что она видит. Когда ее тетя направилась обратно к пустой корзине и бельевым веревкам, глаза Марты остались прикованными к деревьям.

Они казались прекрасными.

Прекрасными и странным образом манящими. Стоя на своем месте, у окна, она была зачарована ими. Они казались такими непохожими на бессмысленные улыбки и бессмысленные слова, которые окружали ее с тех пор, как погибли родители.