– Ладно, не трону я твоего Ярославцева. Но кое-чего интересного я все-таки накопала. Я буду говорить, а ты слушай.

Свой рассказ я начала с короткого сообщения об утреннем визите в управление, потом подробно, в лицах пересказала всю историю с посещением офиса фирмы «Орбита» и дальнейшей слежкой за главным бухгалтером упомянутой фирмы. Закончив, вытащила из сумки и поставила на тумбочку магнитофон и помахала перед носом Мельникова кассетой.

– Под статьей ходишь, Танька, – поморщился он. – Посадят тебя когда-нибудь.

– Боишься, что передачи носить придется и адвокатов нанимать? – поинтересовалась я.

– Конечно. Передачи на свою зарплату я еще сумею тебе обеспечить, но на адвокатов и на взятки моих средств точно не хватит. Так что предупреждаю, свято соблюдай технику безопасности.

– Даже не собираюсь комментировать твое бестактное замечание, – я пожала плечами. – Хочешь сказать, что ты мог бы предложить другие варианты, как добыть информацию? Ты, милый, еще не знаешь, какая бомба на этой кассете!

– Тут розетка так глупо поставлена, где-то под кроватью… – сменил тему Андрей.

– Магнитофон на батарейках, – я вставила кассету, положила палец на клавишу. – Включать или подождем ребят?

– Включай.

– Ты лежишь? Хорошо. Три, два, один, пуск! – я нажала на клавишу.

Сначала мы услышали довольно злобный женский голос:

– Зараза! Шваль подзаборная!

– Это Елена Викторовна пар спускает. Я только что вышла из ее кабинета, – пояснила я. Андрей кивнул.

Потом непонятное шуршание, стукнул ящик стола, скрипнул стул, шаги, легкий хлопок.

– Это она встала и к дверям подошла. Сейчас с секретаршей говорить будет, – я продолжала комментировать.

Снова голос, громкий, совсем рядом с микрофоном.

– Лидия Васильевна, зачем вы пустили ко мне эту женщину? – невнятное бормотание в ответ, и злости в голосе еще добавляется. – А я вам говорю, что она частный сыщик, а вовсе не из милиции. И что бы она здесь ни вынюхивала, это фирме только во вред. Так что я вас прошу, впредь проверяйте документы у всех, кто интересуется гибелью Павла Артемьевича, а эту девицу близко не подпускайте!

Секретаршу было плохо слышно, она и так говорила негромко, а сейчас, очевидно, волновалась и совсем понизила голос. Но по реакции Елены Викторовны было понятно – она сказала, что я вовсе не ушла, а нахожусь сейчас в кабинете директора.

– Что?! – резкий стук закрываемой двери, шум стал приглушенным.

Я остановила магнитофон.

– Пока, как видишь, ничего интересного нет, я это оставила для создания общего впечатления. Чтобы ты понял, какая это стервозная баба. Дальше события развивались в кабинете у Николая Георгиевича, но там тоже ничего интересного. Когда она меня выставила оттуда, то, судя по всему, вернулась к себе, взяла сумку, заперла кабинет и сказала секретарше, что едет по делам. На вопрос, когда вернется, ответила, что не знает, может, через час, а может, совсем не придет. Секретарша напомнила, что за стол сядут часов в пять, в полшестого, там у них день рождения у кого-то из сотрудников, – я взглянула на часы. – О, уже вовсю празднуют. Отсюда я этот разговор убрала, он нам ничего не дает, но на оригинале пленки все есть, если захочешь прослушать, пожалуйста. Потом она выскочила из конторы и поехала на площадь, к зданию администрации. Дождалась в скверике какого-то мужика. Там-то самое интересное и начинается, на этой встрече в скверике. Не знаю, что за мужик, но он уже был в курсе событий. Наверное, она ему позвонила перед тем, как выехать.

– Он что, вышел из здания администрации?

– Как он появился, я не заметила, но зашел он точно туда.

– Скорее всего, это бывший муж Косачевой. Им Витя занимался. Когда придет, сравните впечатления.

– А с чего это Витя им заинтересовался, он же в «Орбите» не работает?

– Это сейчас, а вообще-то он один из тех, кто основал фирму.

– Да? Это, наверное, очень удобно, когда один из основателей работает в администрации. Кем?

– Средней величины шишка в Министерстве строительства.

– Понятно! А я еще удивлялась, как это у них все проверки так гладко проходят, ну просто идеальная документация! Ладно, значит, Елена Викторовна позвонила бывшему мужу и пожаловалась на нехорошую тетю Таню Иванову, которая ее обижает. Слушаем дальше.

Я включила магнитофон, и снова раздался взволнованный голос Косачевой.

– Борис! Ну почему так долго, я уже полчаса здесь топчусь!

– Точно, Косачев, – отбросил сомнения Мельников. – Его Борис Леонидович зовут. А что, она правда так долго его ждала?

– Врет. Не больше пятнадцати минут прошло.

– Леля, извини, задержался, – голос слегка запыхавшегося Косачева. – Но я все выяснил.

– И чего ей надо?

– Давай сядем, сейчас все расскажу. Уф-ф, значит, так. Кое-какие справки я навел, накоротке, конечно. Чтобы более подробные сведения собрать, время нужно, а я к тебе торопился. Так что пока слушай то, что есть. Итак, эта Татьяна Александровна Иванова действительно частный сыщик, она довольно известна и в милицейских, и в криминальных кругах. До того, как стала частным сыщиком, работала в прокуратуре, следовательно, имеет достаточно полезных друзей. Врагов, впрочем, тоже хватает, но с ней стараются не связываться. Репутация у нее… – послышался шелест бумаги, – вот, я записал. С разными людьми разговаривал, поэтому есть повторы. Вот, слушай, «настойчивая, банный лист, чистая тигра, везде пролезет, злющая, как оса, упорная, собачий нюх, кобра змеиная». Один товарищ назвал ее «мисс прокуратура». Что, правда, так хороша?

– Ничего особенного. Обыкновенная драная кошка, а уж одевается, так не приведи господь! Борис, меня не волнует ее внешность, что по делу?

– Не верь ей, Танька, – ухмыльнулся Мельников, и мне пришлось остановить пленку. – Ты действительно была самая красивая, и я даже знаю, кто тебя так называл, «мисс прокуратура»!

– Сама знаю, – отмахнулась я, снова включая магнитофон, – ты дальше слушай.

– Чаще всего при определении Ивановой звучало слово «ведьма», – Косачев добросовестно продолжал излагать мою характеристику. – Одним словом, в коллективе пользуется заслуженным уважением, и человек, к которому она начинает вязаться, автоматически вызывает подозрение. Так что она права. Если подключит компетентных людей и нажмет как следует, то ее дружки, которые полчаса трендели мне про потрясающее чутье и какие-то там особенные взгляд и нутро, хором насядут на нас. И тогда – ничего хорошего.

– Черт побери, что же делать?

– Ага, теперь «что делать?». А все жадность ваша бесконечная! Говорил я, что лучше поделиться, так нет, убить дешевле!

– Да твой Кондратов был прорва бездонная! Ты бы с ним делился, пока последние трусы не отдал бы. Знаешь, сколько таких, как ты, слишком умных, он уже поделил и голым в Африку пустил!