малыша. Она тоже имела права на этого ребенка. Она тоже имеет право решать его дальнейшую судьбу. Господи, я мыслю, как Люциус Малфой. Тоже не даю своему ребенку выбора. Решаю все за него. Боже, свихнуться можно от простого присутствия Драко рядом.

— Ты не избавишься от него, — тихо пробормотал Малфой, словно прочитал её мысли.

— Избавлюсь, — твердо сказала Грейнджер, поднимая на него глаза. Его поза не менялась. Он смотрел прямо на неё. Она поежилась от взгляда серых глаз. Её всегда передергивало от его взгляда.

— Это утверждение, а не вопрос, Грейнджер.

Голос уверенный, спокойный и в то же время — мягкий. Словно он никогда не чувствовал в её сторону презрения, брезгливости, ненависти. Будто никогда не считал её недостойной магии. Ужасной. Грязнокровкой.

— С чего это вдруг ты решаешь, что будет с ним? Я уверена на сто процентов, что ты не сильно хотел бы иметь ребенка. Тем более, от меня, — с вызовом произнесла Гермиона. Ей было интересно увидеть его реакцию. Она почувствовала себя так, словно только что схватила его за яйца. Поймала на месте преступления. Как кота, который слизывал сметану с тарелки, что стояла на столе, хотя ему было запрещено это делать.

И так и было. Малфой резко разозлился. Сжал волосы у себя на голове. Сузил глаза. Поджал губы. Господи, только он умеет так злиться.

— Всё сказала? — прошипел он сквозь зубы. Малфой подорвался на ноги и метнулся в её сторону настолько быстро, что девушка даже опешила и упала на кровать. Оперевшись на локти, Грейнджер сжалась и всё равно со смелым взглядом посмотрела на юношу. Он стоял слишком близко. Так близко, что вызывал внутри девушки отчаянный страх. Она чувствовала себя птицей, загнанной в клетку.

— А теперь послушай, что я тебе скажу, — продолжил он, уставившись на неё своими разъяренными глазами. Оперся руками в кровать, зажимая девушку ещё в большие тиски. — Ты оставишь этого ребенка. Я смогу тебя заставить. И если я ещё раз услышу подобное из твоих уст, я собственными руками притащу тебя в больницу и попрошу санитаров следить за тобой круглосуточно. На протяжении всей твоей беременности. До твоих родов. Ты ничего не знаешь обо мне и о моём отношении к тебе. И больше не посмеешь сказать что-то подобное в мою сторону, иначе я заставлю тебя замолчать.

И что же ты со мной сделаешь, Малфой? Сделаешь так, как только что сказал? Или же отправишь к своим родителям, которые ещё жёстче, чем ты? Ваша семья не умеет любить. И ты тоже. Ты никогда не знал, что такое любовь или дружба. Только статус и чистота крови. Не более. Грейнджер знала, что ей лучше стоит замолчать. Ничего не говорить из вышеперечисленного. Но кто же её может остановить? Малфой? Ха. Конечно.

— Я имею право говорить всё, что думаю. Мы живем в свободной стране. И я буду говорить всё, что тебе может не понравится, — грубо ответила Гермиона, продолжая в упор смотреть на раздраженного Малфоя.

— Попробуй, — процедил аристократ. Он не двигался. Всё то время, пока стоял рядом с ней. А точнее — нависал, заставляя её опускаться всё ниже и ниже на кровать.

Он не приближался к ней. Просто ей казалось, что он старается зажать её в цепи, которые свяжут их навечно. Она не готова к этому. Нет. Только не Малфой. Она знала, что уже была одна такая цепь. Точнее, один. Этот ребенок. Но даже ради спокойной жизни малыша она не была готова не то, что находиться рядом с ним, но и жить в одном доме. Грейнджер понимала, что никогда не будет способна его полюбить.

— Я не буду рожать тебе ребенка, — выдавила из себя Гермиона, понимая, что с каждым словом убивает Малфоя. Ей это льстило. Нравилось. До безумия. Ведь когда-то он также убивал её своими словами.

* * *

Драко был зол. Достаточно зол, чтобы размазать кого-нибудь по стенке. Бить до потери сознания оппонента. Чувствовать горячую и быстро остывающую кровь на своих руках. Видеть, как противник захлебывается в собственной крови. И бить. Бить. Только бить. До потери пульса.

Но когда этим оппонентом была Грейнджер, он не мог позволить себе даже пальцем к ней притронуться. Каждые слова, брошенные ею, были пропитаны ядом. Он также говорил с ней раньше. И он никогда не думал, что слышать такой тон от человека настолько больно. Особенно, от того, что тебе стал дорог. Этот яд проникал в каждую клеточку его тела. Безразличный взгляд. А на деле же — черная вуаль, что скрывает тёмный огонь внутри. Жизнь научила его скрывать свои чувства.

Обессилев от злости, Драко оторвался от кровати, схватил Грейнджер за шею и притянул к себе. И всё было, как в ту ночь. Снова её губы. Снова этот опьяняющий запах. Снова её мягкая кожа. Он касался её губ, целовал их так, словно в последний раз. Господи, Грейнджер, какая же ты… Горячая и бешенная. А внутри тебя столько соли. Он мог бы сравнить её с текилой, но это было невозможно. Она была невероятной. Словно нереальная. И он готов был кричать от боли, чтобы затем вновь коснуться её губ. Прошу, Грейнджер, только ответь. Ответь мне на этот поцелуй. Он так мне нужен. Я так слаб, что не могу оторваться от тебя.

Он касался языком её губ, целовал их. Однако она всё так же и сидела, с замкнутым ртом. Поэтому он опустил ладонь на её подбородок. Пальцем с силой надавил на него, заставляя её наконец открыть рот. Коснулся языком её верхней губы. Ощутил, как сильно она прикусила зубами его нижнюю губу. До крови. До того самого ядовитого металлического привкуса во рту. Ты берешь меня в плен, Грейнджер, своей строптивостью. Прекрати это. Ответь мне наконец. Прошу. И я сделаю всё для тебя.

Грейнджер грубо оттолкнула его. Малфой немного попятился назад, но на ногах устоял, хотя это сбивало с толку. Господи, неужели ты не видишь, что я чувствую? Ты настолько отупела, что не можешь понять, что нужна мне просто так, а не из-за моей репутации? Тогда может быть ты убьешь меня? Давай, бей со всей силы. Прямо в сердце. Чтобы ничего не осталось от меня. Добивай, пока позволяю. Убивай. Что ты медлишь?

Она молчала. Молча вытирала губы рукавом пижамы. Со страхом оглядывалась на него, словно боялась, что он броситься на неё опять. Я не смогу, Грейнджер. Я не смогу причинить тебе вреда. Я не в силах,