«Домой!»

— А если он не захочет? — спросила Алина с вызовом.

— А вот это уже не твоя забота, знакомая. В общем, скажешь ему — дочь приезжает. И всего на неделю. Так что пусть он засунет свое донкихотство в… долгий ящик и явится домой, как Сивка-Бурка. Что бы там между нами ни было, дочь ни при чем. Незачем ей лишние мысли, и так ветер в голове гуляет, в семнадцать-то лет. Уедет девчонка — пусть он потом опять уходит, хоть в таксисты, хоть в дворники, так и передай. Удерживать не буду.

Не глядя, она протянула руку и вдавила окурок в первое, что попалось под руку — сахарницу из синего стекла. Отряхнула пальцы от налипших сахаринок. Встала, подхватила ридикюль, подошла к двери. И вдруг резко развернулась уже у самого порога, подошла к Алине. Взяла ее двумя пальцами за подбородок, властно подняла голову и посмотрела в глаза.

— Ну да, ничего так, — сказала через минуту. — А то мне сперва показалось, будто со вкусом что-то у Вани сделалось. Ладно, живи, не болей… знакомая.

Дверь закрылась. Запах духов еще долго держался в комнате, нагоняя на Алину тоску. Черт! Такая красивая баба! И такая самоуверенная, сразу видно, она всегда и везде будет хозяйкой положения, не то что Алина… Вот бывают же такие женщины, счастливые, сильные, красивые, которые приходят и забирают все, что им надо, просто так забирают, одним движением!.. И Иван пойдет за ней, конечно, за такой нельзя не пойти… И ведь он женат на ней! И долго — ведь она сказала, что дочери семнадцать лет! Семнадцать лет… после такого срока люди вообще редко расстаются…

— Приходила ваша жена и сказала, чтобы вы возвращались домой. Вас дочь ждет, — сказала она сразу же, как только Иван перешагнул порог.

Он живо обернулся:

— Светланка? Она приехала?!

И такая неподдельная радость сквозила в его голосе, так удивленно-счастливо распахнулись вопросительно смотревшие на Алину глаза, что она почувствовала себя обиженной. Насупилась, забралась на кровать, сказала, глядя в стену:

— Я ничего не знаю. Кажется, еще нет… Здесь была ваша жена, сказала, чтобы вы возвращались домой — дочь приезжает. Вроде как на неделю.

— Ах вот как… ну спасибо, что передали.

Краем глаза она увидела — Иван сел на раскладушку и задумался.

«Он уйдет, и мне тоже надо уходить, — с отчаянием думала Алина, — а куда? Конечно, опять в каморку под лестницей, и мне еще повезет, если меня туда снова пустят… Боже мой, как же плохо быть бездомной!»

— Пожалуйста, не оставляйте меня, — сказала она вдруг. — У меня никого нет и пойти мне некуда, вы понимаете, совсем некуда пойти! Вы хотите уйти туда, куда вас позвали, к этой женщине, жене? Хорошо. Пусть. Но возьмите меня с собой. Я буду работать, честное слово, я очень хорошо могу работать, я все умею делать по дому — мыть, стирать, подметать… Мне все равно, чем заниматься, лишь бы только была крыша над головой и работа!

(«И еще вы», — но вслух она этого не сказала).

— Вы с ума сошли! — воскликнул он и поднялся. — Это невозможно, это глупо, в конце концов! Куда я вас возьму? Зачем?

Но Алина уже схватила со спинки кровати свое платье, сдернула шубу. По счастью, обе вещи были уже чистыми, и она лихорадочно переодевалась, загородившись от мужского взгляда приоткрытой дверью.

Озадаченный и, наверное, смущенный ее напором, он ждал. И вот она стоит перед ним, вызывающе подняв голову, в длинном вечернем платье, накинутой на плечи шубке, только волосы не было времени собирать, и широкая мягкая волна рассыпалась по плечам, закрывая руки до самых локтей. Иван, она видела, невольно залюбовался ею. Но быстро опомнился, воспротивился:

— Алина, вы что, серьезно?! Это глупо, поймите! Я не могу взять вас с собой! Это исключено совершенно, такой вариант не стоит даже обсуждать!

— Ах так, — сказала она с отчаянием, — Ну тогда я… я… я в окно выброшусь!

Эта угроза разрядила обстановку: Иван сделал шаг назад, покосился на подоконник, пряча улыбку — ведь домик был одноэтажным, — с силой провел пятерней по кудрям, засмеялся.

— В жизни не встречал такой странной особы! У вас какие-то совершенно непредсказуемые порывы. То не хочу отсюда уходить, то наоборот — заберите меня отсюда, я в окно выброшусь! Хотел было довезти вас до Москвы и высадить у метро, а теперь чувствую — черта с два вы меня отпустите. Так?

— Черта с два, — подтвердила Алина.

— Ну и что мне с вами делать?

— Я уже сказала: возьмите с собой! — топнула она обутой в валенок (единственное нарушение в «форме одежды»!) ногой, и подбородок упрямо вздернулся. — И вообще, я все равно за вами пойду. Все равно!

— Ну… Трудно не растеряться от такой настойчивости. Хорошо, поехали. Пожалуй, я смогу найти вам жилье и работу — действительно, не век же вам сидеть здесь вот так, бирючкой, людей не видя… Хорошо, я согласен, буду исполнять свою роль «спасителя» до конца — я спас вас от смерти на заснеженной обочине, спасу и, как говорится, от голодной смерти… Но если будет трудно — не взыщите.

— Нашел чем испугать… Я уже давно ничего не боюсь, — пробормотала она скорее про себя.

Похоже, что Иван этого и не услышал. Он вообще был не слишком разговорчив, и за то время, что им понадобилось, чтобы доехать до места — особняка в стиле модерн, скрытого за коваными воротами и запрятанного среди своих собратьев на территории элитного подмосковного поселка, — они едва ли обменялись десятком слов.

* * *

— Иван Дмитриевич! — Маленькая полная женщина с высокой седой прической бросилась навстречу, как только они перешагнули порог особнячка. — Сколько лет, сколько зим! Вы вернулись? Насовсем, правда? Ох, я так рада, дорогой мой!

На ней было синее форменное платье строгого фасона. Униформа домоправительницы (почему-то с первого взгляда становилось ясно, что эта женщина — именно домоправительница) не слишком вязалась с восторженным выражением ее подвижного лица. Казалось, еще секунда — и женщина в экстазе бросится Ивану на шею.

— Здравствуйте, Софья Павловна, здравствуйте, дорогая! — ответил он вполне добродушно. — Рад, рад. И тоже соскучился.

— Бог мой, но что же на вас такое надето! — вплеснув ручками, Софья Павловна поочередно ткнула пальчиком в тулуп и мохнатую шапку. Безобразие невероятное! Просто мужик из леса или даже леший — простите, что я так говорю, но это же невозможно! Вам нужно немедленно привести себя в порядок. Евгения Валерьевна…

— Где она?

— С утра уехала «развеяться», как она сказала, то есть, скорее всего, по магазинам… Но это все равно, вы не можете перед нею в таком виде… Снимайте, снимайте! И сразу в душ, я сейчас принесу вам во что переодеться. Все ваши вещи в порядке.

— Спасибо, моя дорогая, но… вот еще какое дело. Я привез вам девушку, ей нужно найти место в доме. Я имею в виду работу.

— Какую работу?