гробов в лодках, рядом оставляют перевернутые нарты покойного, передней частью на север», — ответил старик. «Нижний мир находится на севере», — решил я.

Вечером Айваседа постелил постели головой на восток. Мне спать было неудобно, и я попытался переложить подушку в противоположную сторону. «Головой туда еще належишься», — остановил меня хозяин. Похоже, Нижний мир находится на западе.

Утром я разговорился со стариком Вэлла из соседнего чума. Он рассказал, что злому духу Кавшанг вэ’ку ненцы жертвовали черного оленя: ритуал совершали после заката солнца, голову оленя поворачивали к западу. Иногда этому духу просто оставляли кусок черной материи в корнях крупной ели. А Нуму, верхнему светлому божеству, приносили в жертву белого оленя: ритуал совершался днем на самых высоких местах, оленя обращали головой к востоку. «Значит, Верхний мир находится на востоке», — подумал я.

Затем старик Вэлла сообщил, что весна наступает потому, что Нум с юга посылает теплый ветер и перелетных птиц — уток и гусей, они приносят весну. Кажется, Верхний мир все же находится на юге.

Вечером старуха Пяк рассказала, что души нерожденных детей живут в виде птиц в кроне большого дерева, а умершие живут в его корнях.

Я задумался: «Как же сориентировать это дерево по сторонам света?»

«Предположим, что мир мертвых и Нижний мир — одно и то же, тогда он находится на севере; это дополнительно подтверждается тем, что нарты покойного обращали на север и при этом переворачивали. При этом мир мертвых, он же Нижний мир,

также находится и в другой стороне света — на западе, куда старик запретил класть подушку. Это дополнительно подтверждается описанием ритуала в честь Кавшанг вэ’ку. А Верхний мир находится на востоке, что следует из описания ритуала в честь верховного божества Нума, при этом юг также связан с Верхним миром, оттуда Нум присылает тепло. Следовательно, Нижний мир ассоциирован с севером и западом, а Верхний — с востоком и югом», — решил я. Таким образом, при проекции горизонтальной модели мира на вертикальную в ненецкой картине мира происходит совмещение двух сторон света в одном направлении — верх (восток и юг) и низ (запад и север). Значит, дерево душ кроной направлено в область одновременно востока и юга, корнями — одновременно на север и запад. Наверное, добыча полезных ископаемых вызывала у местных жителей опасения и недовольство отчасти потому, что она подразумевает проникновение под землю. А это Нижний мир, мир злого духа Кавшанг вэ’ку, откуда может прийти зло, болезни и смерть.

Как же появился этот прекрасный и столь сложно устроенный мир?

Глава 2. Мифы творения

Среди всех мифов человечества, пожалуй, самые распространенные и узнаваемые — мифы творения. В них повествуется о происхождении мира и его элементов, земного ландшафта и созвездий, растений и животных, человека и его культуры. Эти мифы еще называют этиологическими (от греч. αιτία — причина), поскольку в них говорится о том, как и почему возник тот или иной элемент мироздания. Такие мифы легко узнать — они заканчиваются особой формулой «с тех пор» (с тех пор на луне видно шамана, с тех пор у бурундука три полоски на спине, с тех пор собаки не разговаривают, с тех пор люди стали умирать…). Начинаются же такие мифы часто с сообщения о том, что когда-то — давным-давно, на заре времен — дела обстояли иначе, чем сейчас: на луне не было пятен, собаки умели говорить, а люди были бессмертными. Таким образом, точкой отсчета в этиологических мифах служит современное состояние мира, именно его они призваны объяснить, показать, как и почему получилось то, что мы видим вокруг себя, — будь то хорошее (например, жизнь на земле), плохое (болезни и смерть) или нейтральное явление, вроде пятен на луне. Современное состояние мира в мифах творения — это своего рода вершина горы, высшая точка, откуда человечество смотрит назад; предел, за которым может быть только разрушение мира (о нем мы поговорим в конце книги).

Характерная и крайне любопытная черта этиологических мифов — близость концепций сути и происхождения. Ответ на вопрос «Что это такое?» может состоять в рассказе о том, как это появилось, и наоборот. Поэтому довольно трудно, иногда даже невозможно отделить рассказ об образах мира от повествования о его происхождении. В предыдущей главе, например, встречались такие случаи: эвенки, отвечая на вопрос «Что это такое?» о Большой Медведице, обязательно вспомнят историю о погоне охотника Мани за лосем Хэглуном.

В этой главе используется альтернативный подход — повествования о происхождении мира и форм жизни будут иногда сопровождаться констатацией начального и конечного (современного нам) состояний. Тем не менее сейчас мы сосредоточимся не на статичных образах сложившегося космоса, а на динамике, на историях о том, как появилось все, что существует в этом мире.

Зачем вообще люди придумывали этиологические мифы? Для чего человеку нужны подобные истории? Во-первых, чтобы объяснить особенности окружающего мира себе и своим детям; это когнитивная функция мифов. Во-вторых, чтобы найти в этих рассказах успокоение и утешение — мало что беспокоит людей так же сильно, как неизвестность и неопределенность; это психотерапевтическая функция мифов. В-третьих, чтобы передать знания молодому поколению и воспитать его в соответствии с коллективными ценностями; это социализирующая функция. В-четвертых, чтобы объединить сообщество вокруг главных идей и сподвигнуть его на совместную деятельность; это функция социальной интеграции. В-пятых, чтобы в образной форме «зашифровать» и сохранить ценности и правила жизни сообщества — жизненно необходимая процедура в условиях тотальной устности; это функция сохранения культуры. В-шестых, чтобы обосновать и санкционировать существующие социальные институты, законы и правила жизни — напомню, что Бронислав Малиновский называл мифы хартией институтов культуры, то есть своего рода конституцией архаической эпохи; это конституирующая функция. Наконец, в-седьмых, чтобы дать волю поэтической фантазии (а тяга к творчеству возникла еще на заре человечества) и возможность удовлетворить любопытство и потребность в развлечении; это рекреационная функция мифов.

Правда, я допустила неточность, написав, что люди «придумывали» мифы. С этим не согласятся ни ученые, ни носители традиции. С одной стороны, с точки зрения фольклористики мифы и в целом фольклор не имеют автора, точнее, являются продуктом коллективного творчества, когда