В конце поездки ее вдруг разбудил звук собственного имени.

Над передним шлюзом размещался видеоэкран, и один из попутчиков, чтобы убить время, запустил эпизод из Эпоса. Действие происходило лет через двадцать после Ноля, насколько можно судить по морщинам на лицах ев, а также по тому, что первое поколение их потомков уже были подростками. В этом эпизоде рассказывалось о ссоре между Евой Диной и Евой Феклой и о том, как их помирила молодежь во главе с Кэтрин Дининой. Эту серию часто называют первым примером того, когда дети ев начали думать и действовать самостоятельно. Реплики из тех диалогов часто повторяли в беседах.

Кэт-два в который раз задумалась о том, как вели бы себя персонажи Эпоса, знай они тогда, пять тысяч лет назад, что миллиарды людей будут пересматривать сцены с их участием, брать с них пример, растащат слова на цитаты, которые будут знать наизусть. Прошло несколько десятилетий с момента высадки на Расщелине, и камеры начали отключаться одна за другой. Дальнейшее, в зависимости от вашего отношения к повсеместной слежке, можно было считать либо новыми Темными Временами и невосполнимой потерей для истории, либо освобождением от оков цифровой тирании. На этом Эпос – подробнейший отчет о том, чем занимались обитатели Облачного Ковчега после Ноля, – заканчивался. Все, что произошло потом, передавалось по памяти из уст в уста в течение почти тысячи лет, потому что ни бумаги, ни чернил не было. Запоминающих устройств не хватало, и они были собраны «на коленке». Все до единой микросхемы ушли на более необходимые вещи вроде роботов и систем жизнеобеспечения.

Звуковой сигнал оповестил пассажиров о торможении, и капсула медленно причалила к конечной. Однако даже после остановки сохранилось ощущение тяготения, заметное только потому, что незакрепленные предметы опадали «вниз», то есть, если смотреть с этой части Ока, – к Земле. Чтобы все это не падало куда попало, соорудили многоуровневую палубу из легких материалов. Для человека, впрочем, здесь была все равно что полная невесомость, и, чтобы перелетать с места на место, достаточно было оттолкнуться. Кэт-два закинула рюкзак на спину и выплыла на станцию. Попутчики, судя по всему, знали, куда идти, поэтому она последовала за ними через ступенчатые проемы между палубами.

На этом участке можно было увидеть, что́ собой представляет скелет Ока. Здесь массивные опоры, которые служили остовом для всей конструкции, сходились, навеки устремленные в сторону Земли. Их пронизывали бесчисленные тоннели и проемы для различных нужд. Углеволоконные тросы, которые удерживали Колыбель в тридцати шести с лишним тысячах километров под ними, расходились, тянулись по закрытым каналам на другой конец Ока, а там снова сходились и шли дальше к Большому Камню. По сравнению с ними переходы и помещения, которыми пользовались люди, были совсем крошечными.

Самый уголок Ока венчал стеклянный свод метров пять в диаметре. Сквозь него было видно, что трос внутри полый и на самом деле состоит из шестнадцати трубок-жил меньшего диаметра. Сквозь него было видно Землю. Планета отсюда была с лицо человека, который сидит на другом конце стола. Землянин, увидев ее с такого расстояния, не заметил бы ничего необычного. В целом все по-прежнему: синие океаны, белые полярные шапки, зелено-коричневые континенты, частично скрытые воронками циклонов. Материки остались примерно на своих местах – даже Каменному Ливню оказалось не под силу разломать тектонические плиты. Однако очертания суши претерпели значительные изменения: появилось множество внутренних морей, а могучие удары исковеркали береговую линию. Возникли новые архипелаги, чаще всего дугообразной формы, образованные выбросами из астроблем или вулканитами.

Око всегда находилось над экватором и в данный момент висело примерно на полпути между Африкой и Южной Америкой. Очертания их берегов настолько явно совпадали друг с другом, что даже неспециалисту было ясно: когда-то они составляли единое целое. Низины по обеим берегам будто кто-то понадкусил, и внутри укусов виднелись каменистые островки – пики огромных ударных кратеров. По Атлантике протянулась цепочка архипелагов, почти образуя мост между двумя материками.

Поверхность Новой Земли, хоть и приятная глазу, Кэт-два уже не впечатляла. Она и так всю жизнь изучала ее, а в последние годы даже ходила по ней. Сейчас ее внимание занимали огромные машины, обрамлявшие окно. Вокруг нее, на самой периферии зрения, обращался очередной вездесущий тор, обеспечивая искусственное тяготение для проживавших здесь специалистов, которые следили за тросом и лифтовым терминалом, и их семей. Внутри тора находились шестнадцать отверстий для основных жил троса, через которые они уходили в остов Ока. Каждая жила, хоть и казалась на вид монолитной, на самом деле состояла еще из шестнадцати тросов, каждый из которых еще из шестнадцати – и так на несколько итераций. Все они шли параллельно от Ока до Колыбели. Внутри была проложена сеть небольших диагональных жилок, расположенных таким образом, что если один трос лопнет, то нагрузка будет распределена между соседними, пока на место разрыва не прибудет робот-ремонтник. Тросы рвались постоянно: то из-за попадания болида, то просто «от старости». Поэтому, если присмотреться, можно было увидеть снующие туда-сюда автоматы. Некоторые из них, размером со здание, оседлали основные жилы и выполняли роль кораблей-носителей для свор небольших роботов, которые, собственно, выполняли ремонтные работы. Так было устроено вот уже несколько сотен лет. Отсюда трос тянулся к Земле, в то время как другой его конец шел к противовесу за пределами обитаемого кольца.

С такого расстояния Колыбель было практически не разглядеть. Но даже будь она крупнее, ее все равно бы перекрывал лифт, который уже находился в получасе подъема от станции. По виду он отдаленно напоминал колесо, какие ставили на телеги на Старой Земле. Шестнадцать спиц сходились к шарообразной ступице, внутри которой располагались люди. Лифт неумолимо надвигался, вызывая невольную тревогу, что вот-вот раздавит свод. Точнее, два свода: ступицу венчала такая же смотровая площадка, откуда пассажиры, сидя на удобных диванах, могли полюбоваться приближающимся Оком и обитаемым кольцом, расходящимся в стороны от него. Но, конечно же, лифт замедлился и никакого столкновения не произошло. Через стекло было видно, как вновь прибывшие отстегивают ремни безопасности, собирают багаж и плывут к выходам. Многие были одеты в военную форму или же темные, ладно скроенные костюмы, которые у Кэт ассоциировались с бизнесменами и политиканами. Совсем не ее круг общения. Впрочем, ее пригласил сам Док, и других рекомендаций не требовалось.

Сквозь тонкие перегородки было слышно, как несколько десятков пассажиров проходят в Карантин. Оттуда они направятся либо в Большую Цепь, либо в гораздо меньший по размеру тор, который окружает этот конец троса. Роботы-уборщики в сопровождении нескольких сотрудников-людей в это время наводили порядок в зоне отдыха. Через несколько минут над дверью загорелся зеленый свет, и Кэт-два в потоке из еще нескольких десятков пассажиров отправилась к лифту.

Через несколько минут она закрылась в отдельной каютке, где ей предстоит провести четыре дня, которые занимает спуск до другого конца троса. Звуковой сигнал сообщил ей, что лифт начал ускоряться по направлению к Земле, но столь незначительно по меркам обычных космических путешествий, что Кэт-два даже не стала пристегиваться, а просто забралась в постель и уснула.