тучи, и ее домашняя кофточка стремительно набухала влагой. Цукка накинула ей на плечи дождевик и набросила на волосы капюшон.

– Горюшко ты мое, – вздохнула она. – Ну, не хочешь дома оставаться – пойдем погуляем.

Карина, словно очнувшись от сна, недоуменно взглянула на нее.

– Цу, – слабо произнесла она, – но ведь дождь. Ты промокнешь…

– Ты тоже. Пойдем.

Ухватив Карину за руку, она почти силой поволокла ее за собой к калитке в рощу. Они прошли под сочащимися влагой ветвями маронов, перешагивая через весело струящиеся меж корнями ручейки, и поднялись на смотровую скалу над обрывом. Штормило. Далеко внизу свинцовые воды внутренней бухты сиротливо накатывали на опустошенные цунами берега, и ни один след от катера не нарушал ее пустоту. Лишь у причалов покачивались два спешно разгружающихся сухогруза и танкер. Карина опустилась на мокрый песчаник, обхватила руками коленки и стала смотреть на виднеющийся за горловиной бухты океан. Цукка присела рядом.

– Все хорошее рано или поздно кончается, – задумчиво сказала она. – Я чувствовала, что к тому все и идет. В последний год Дзи… отдалился как-то, что ли. Стал более отстраненным.

Карина промолчала.

– Он прав в своей обычной непробиваемой манере, Кара. Мы все слишком сильно зависели от него. Он заменил отца тебе, Яни, Лике, даже мне в какой-то степени. Мы привязались к нему. Но главная добродетель родителей заключается в том, чтобы не только любить своих детей, но и суметь вовремя отойти в сторону. Позволить птенцам выпорхнуть из гнезда и начать самостоятельную жизнь. Так больно расставаться с теми, кто стал частью тебя! Больно – но неизбежно. Тебе грустно, но печаль пройдет. Ты должна помнить о прошлом, его нельзя забывать, но твоя жизнь устремлена в будущее. Пусть память о папе сделает тебя не слабее, а сильнее. Он ведь хочет именно так.

– Я понимаю, Цу, – вздохнула Карина. Она пошевелилась, устраиваясь поудобнее и плотнее натягивая на себя дождевик. – Я все понимаю. Просто… ну, как-то неожиданно все случилось. Он даже не предупредил заранее, просто раз – и исчез!

– И хорошо сделал. Самое скверное – не боль, а ее предчувствие. Он избавил нас от муки ожидания, понимаешь? И потом, он ведь обещал вернуться. А он всегда держал слово.

Цукка обняла Карину за плечи одной рукой, и та, поначалу каменно-напряженная, постепенно расслабилась. Они молча сидели и смотрели на тяжелые от зимней влаги дождевые облака, на неспокойную бухту, на мокнущий под моросью город. Потом Цукка встала.

– Пойдем домой, Кара, – попросила она. – Пора. Нас ждут остальные. Им тоже тяжело. Нужно перетерпеть боль вместе, так легче. Перетерпеть – и жить дальше, как он от нас и ждет. И я намерена прожить жизнь так, чтобы при следующей встрече без стыда взглянуть ему в глаза.

Рука об руку две молодые женщины прошли по саду, в котором на ветвях спали почки, терпеливо ожидающие прихода весны, и вошли в дом. А где-то там, высоко-высоко над облаками, наблюдающий за ними Демиург улыбнулся про себя. Вы справитесь, птенцы моего гнезда, я уверен. Вы – справитесь.

Конец второй книги

Август – декабрь 2008 г.

Продолжение следует