Вдруг земля ушла из-под ног Шона. Вместе они свалились в канаву, и Шон откатился от Саула. Прижавшись лицом к земле, он лежал на животе, и его трясло как в лихорадке.

Опомнился и пришел в себя Шон не сразу; выйдя из состояния, куда загнал его страх, он поднял голову. Саул сидел, прижавшись к стенке канавы. Лицо было перепачкано грязью и кровью.

– Ну что, как у нас дела? – прохрипел Шон.

Саул посмотрел на него бессмысленным взглядом. В этот ясный день солнце жарило немилосердно. Шон отвинтил пробку бутылки, поднес к губам Саула горлышко. Преодолевая боль, тот глотнул, вода потекла по его подбородку и залила гимнастерку.

Потом с наслаждением глотнул водички и Шон; дыхание его восстановилось.

– Давай-ка посмотрим, что у тебя с головой.

Он снял с Саула шляпу, и кровь, скопившаяся вокруг внутренней ленты шляпы, потекла по шее раненого. Раздвинув мокрые черные волосы, Шон обнаружил на голове борозду от пули, прошедшей по касательной.

– Царапина, – проворчал он и полез Саулу в карман гимнастерки за бинтом.

Кое-как перевязав другу голову, он вдруг обратил внимание, что над полем битвы повисла странная тишина. Ее скорее не нарушали, а даже подчеркивали негромкие голоса солдат вокруг или случайный винтовочный выстрел с вершины холма.

Бой закончился. «По крайней мере, мы перебрались через реку, – горько подумал Шон. – Осталась только одна проблема: как вернуться обратно».

– Ну как, болит? – спросил он, смочил носовой платок и стал вытирать с лица Саула кровь и грязь.

– Спасибо тебе, Шон, – отозвался Саул.

Шон вдруг увидел, что глаза Саула полны слез. Это его смутило, и он отвернулся.

– Спасибо тебе… за то, что вернулся и забрал меня.

– Ладно, не думай об этом.

– Я никогда этого не забуду. До конца дней своих буду помнить.

– Ты бы на моем месте сделал то же самое.

– Нет, не думаю. Не смог бы. Я так испугался, мне было так страшно, Шон! Ты представить себе не можешь. Так страшно, что и представить нельзя.

– Забудь, Саул. Брось, не думай об этом.

– Нет, я должен сказать… Я твой должник… с этого момента я твой вечный должник… Если бы ты не вернулся за мной, я бы… я бы до сих пор там лежал. Я твой должник.

– Да заткнись ты, черт бы тебя побрал!

Шон видел, как сузились зрачки Саула, превратившись в крохотные черные точки, как он тряс головой с бессмысленным, как у идиота, лицом. Пуля все-таки серьезно контузила его. Но и это не охладило злости Шона.

– Заткнись! – рыкнул он еще раз. – Думаешь, я не боюсь, не знаю, что такое страх? Если бы ты знал, как я там перепугался… я ненавидел тебя в ту минуту. Ты слышишь? Я ненавидел тебя!

Потом Шон заговорил уже тише. Он испытывал необходимость объяснить Саулу все, да и себе тоже. Необходимо все ему рассказать, оправдаться, осмыслить то, что случилось, и вписать в общую схему происходящего.

Он вдруг почувствовал себя старым и мудрым. В руках он держал ключ к тайне жизни. Ему теперь все стало совершенно ясно – в первый раз в жизни он все понял и все мог объяснить.

Они сидели рядышком, совсем близко друг к другу, отдельно от остальных сидевших в канаве солдат. Голос Шона превратился в горячий шепот, он настойчиво пытался заставить Саула понять то, что понял он, пытался передать ему свое знание, в котором содержалась вся правда жизни.

Неподалеку от них лежал капрал из отряда стрелков. Лежал на спине, неживой, и мухи уже роились вокруг его глаз, откладывая свои яйца. Яйца походили на крохотные зернышки риса, лежащие кучками под ресницами вокруг мертвых открытых глаз.

Саул тяжело навалился на плечо Шона, время от времени в замешательстве тряс головой и слушал, что толкует ему друг. Слушал его спотыкающийся голос: Шон говорил с запинками, то останавливался, то вдруг торопился, боясь, что не успеет ухватить ускользающую мысль. А Саул слушал, улавливая отчаяние в его голосе, когда Шон хотел донести до него хотя бы крупицу того знания, которое вдруг открылось ему всего несколько мгновений назад. Саул слышал, как истощается этот источник и Шон печально замолкает, видя, что это новое знание уходит от него.

– Ну, в общем, я и сам не понимаю, – в конце концов признался он.

И тогда заговорил Саул. Он заговорил тусклым голосом, и взгляд его никак не мог сфокусироваться, когда он смотрел на Шона из-под окровавленных бинтов, тюрбаном охвативших его голову.

– Руфь… – начал он. – Ты говоришь совсем как Руфь. Иногда по ночам, когда ей не спится, она будит меня и пытается мне что-то объяснить. Я уже почти понимаю, у нее почти получается, а потом вдруг она умолкает. «Ну не знаю, – говорит она. – Сама не понимаю, просто не понимаю, и все».

Шон отпрянул и заглянул ему в лицо.

– Руфь? – тихо переспросил он.

– Ну да, Руфь… это моя жена. Знаешь, Шон, она бы тебе понравилась, и ты бы ей понравился тоже. Она такая смелая… представляешь, пробралась ко мне через порядки буров. Одна проскакала верхом из самой Претории. И явилась ко мне. Я глазам своим не поверил. Проделать такой путь! В один прекрасный день просто является к нам в лагерь и говорит: «Здравствуй, Саул! Я приехала!» Прямо вот так и сказала, можешь себе представить? Вот познакомишься, Шон, и она тебе очень понравится. Такая красивая, такая спокойная…

В октябре начинают дуть сильные ветра, и приходят они неожиданно, в день полного безветрия. Целый месяц стоит жара, погода сухая, а потом вдруг слышишь издалека рев приближающегося ветра, поначалу тихий. Звук быстро нарастает; ветер несет с собой бурую пыль, деревья клонятся, мечутся на месте, молотят ветками по воздуху. Ты видишь, как он приближается, но все твои приготовления встретить его заблаговременно оказываются бесполезны. Тебя накрывает страшный рев, окутывает пылью, ты становишься нем и слеп перед этой яростной силой.

Так и Шон видел его приближение – он сразу понял, что это за рев, несущий с собою смерть и однажды чуть не убивший человека. Но все равно он застал Шона врасплох. Ветер обрушился на него, рев бешено несущихся воздушных потоков наполнил его сознание, до предела ограничил ему обзор, так что теперь он различал перед собой только лицо Саула Фридмана. Он видел его в профиль, поскольку Саул отвернулся и смотрел на равнину, где стоял поселок Коленсо и располагались боевые порядки англичан.

Шон взял винтовку мертвого капрала и положил себе на колени. Большим пальцем снял с предохранителя. Но Саул ничего не замечал.

– Она сейчас в Питермарицбурге, на той неделе я получил от нее письмо, – бормотал он.

Шон подвинул винтовку на коленях так, чтобы ствол ее смотрел в бок Саула на уровне груди, рядом с подмышкой.

– Я отослал ее в Питермарицбург. Она остановилась там у своего дяди.

Саул поднял руку и коснулся своей головы. Шон положил палец на спусковой крючок.